Отчет с игры "Талисман-8" - Страница 3

Месса заканчивается, наступает пора похорон грешной сестры. Вся община идет на кладбище, гроб опускают в могилу, каждый бросает горсть земли… Сырые комки в ладони… Все! До вечера Близнецы и отец Ламис оставят нас в покое.

В городе начинается жизнь — кабак варит ужин (кстати, в домах законом запрещено разводить огонь, зато игроков обеспечивали на взносы централизованным питанием в заведении «Обеды на вынос» — огромные вкусные порции настоящей еды и никакой головной боли и отвлечения от игры), муж торопится на биржу, я иду в салон, где дается прием в честь вернувшихся с войны ветеранов. Прием в хорошо декорированном доме проходит на ура (свечи, ковры, чай, печенье, а самое главное — острый игровой разговор; некоторые ветераны просто богохульствуют — ведь император тоже божественен!). Почтивший прием своим присутствием отец Ламис утверждает, что, если придется, все присутствующие промышленники, производители оружия, оставят бизнес и пойдут солдатами в действующую армию. Я: «Святой отец, но кто же будет производить оружие? Чем они будут сражаться?». Отец Ламис: «Дубинами!».

Второй прием (два салона соперничают друг с другом, поэтому приемы идут подряд) в честь консула. Аркны затевают с отцом Ламисом догматический спор, кредонвильцы слушают, раскрыв рот — вип-персоны друг другу противоречат! Но мне не до того — приближается месса, надо идти собрать народ, для чего хотя бы найти компаньонку! Удается с трудом. Впрочем, на мессу собирается довольно народу; проходит она, слава богу, без причастия.

После мессы меня нагоняет барон Эль-Фист (с ним мы ехали в Красноярск, и он одолжил мне распечатку правил, которая сейчас у меня). «Я хочу забрать у вас работу, которую вам заказывал», — говорит барон. Идем к нам в дом. Встречаем его сыновей. «Батюшка, Вы подцепили девицу?». Отец дает ему пощечину: «Какая девица? Не видишь, это мещанка! Я не мог пасть так низко!». — «Извините, батюшка, обознался!». Стискиваю зубы. Щенки! Я в два, а то и в четыре раза их старше и намного богаче! Но... «Прах еси…». Ногти в ладони. Молчать!

Добираемся до дома, отдаю ему правила. Задерживать барона я не собираюсь, но он не уходит, а при свече свечи остается читать их. Длинную шпагу он поставил рядом. В это время появляется мой муж, здоровается. Так как в доме тесно, а шпага стоит на проходе, он берет ее в руки и переставляет. Барон, не глядя, оборачивается назад — «оглушен!». Хозяин дома падает без сознания. «Что Вы делаете?!». — «Мещанин прикоснулся к моему оружию! Да как он посмел!». Сказать этой дворянской скотине опять нечего. Стискиваю зубы. Хлопочу над мужем. «Страдать!».

Барон уходит, муж приходит в себя. Вместе с ним иду участвовать в экономическом цикле. А в городе после службы начинается другая жизнь: надев маски, все идут веселиться в роскошный кабак, хотя законы общины запрещают выходить на улицу после вечерней мессы. Кабак и вправду роскошный — свет, звук от громадных колонок, сцена, барная стойка, шесты для стриптиза, на сцене один за другим танцуются отрепетированные танцы… Супер!

(Правда, вот этой идеи с запретным кабаком я не поняла. Если все соблюдают Устав общины напоказ — или же «пока видит святой отец», — то о каком выборе может идти речь? Возникло сомнение — спроси святого отца; но откровенно нарушать заповеди? Ведь сам-то ты знаешь, кто под маской — ты любимый! Поэтому Жанна Штайнер в кабак не ходила. Но горожане?).

Тут прошли слухи, что мессы в шесть не будет. Иду искать Юргена — отца Ламиса, чтобы это уточнить. Нахожу. Он их опровергает. Просыпаемся по будильнику. Героически встаем, надеваем мокрую после вчерашнего дождя одежду — и вперед.
«С добрым утром, с добрым утром…»

Людей, пришедших на мессу в шесть, очень мало. Среди отсутствующих и мой муж. Отец Ламис отправляет пришедших согнать в церковь тех, кого нет. Со мной, чтоб мне не ходить одной, отправляется какой-то дворянин. Наша пара деликатна, а кое-кто из посланных, говорят, вытаскивал людей из палаток чуть ли не за ноги (палатка – игровая зона!). Вновь пришедших отец Ламис ставит на колени, за малейшие переговоры или смех — тоже либо приказывает встать на колени, либо дать несколько ударов кнутом, или и то и другое. Мне достается тоже. Кнут штука опасная и, главное, непривычная игрокам, которые им действуют — иногда получается больно. Так проходит час; на площади — почти весь мещанский Кредонвиль. И тут отец Ламис приказывает парнишке-экзекутору отдать кнут «какой-нибудь женщине», которая еще час будет бичевать всех. «Везет» мне.

Следующие пять минут борюсь с подскочившим давлением — брать его страшно. На весь следующий час Жанна Штайнер исчезает, потому что я могу думать только о том, как бы не сделать больно. Игроки реагируют на экзекуцию по-разному, но отыгрывают все. Фриц Кестер-Манн, предавший семью, вопит о своей греховности. Некоторые женщины изображают невыносимую боль. Мой собственный муж (краткое возвращение Жанны Штайнер) на меня никак не реагирует. Нет, я его не люблю, но не до такой же степени… Кстати, хорошо, что на площади не было моей дочери и внучки, а то не знаю, чем бы это для Жанны Штайнер кончилось. Мария Кредес — городская сумасшедшая, которая говорит, что у нее сын от Старшего, пытается посеять во мне сомнения и заставить прекратить: «Что Вы делаете, Бог заповедовал любовь…». Огрызаюсь: «Моя воля в руках Святого отца!».

Среди пришедших с утра на мессу — дворяне, в том числе получивший личное дворянство за героизм на войне молодой инвалид Адольф Кестер. Выходец из мещанской среды, теперь он недосягаем и неприкосновенен. Вдруг он окликает меня: «Женщина! Что ты делаешь! Замах должен быть от плеча! А ну дай, я тебе покажу! Повернись!». Что?! Этот щенок, которого я помню младенцем?! Нет! Но щенок — дворянин… отдаю кнут, поворачиваюсь… Удар… еще. «Продолжай!».

К исходу часа всем скучно (купцы потом признавались, что жалели зря потраченное время — оно терялось для очередного экономического цикла). Мне тоже. Временами — смешно: представляю, как бы все это выглядело на видео, показанном «цивилам». Кошусь на висящие на площади часы — еще круг, еще пять минут… «Юрген, смени меня!» — «Давай-давай!». На все действо с удивлением, недоумением, презрением смотрят дворяне.
Час наконец заканчивается. Мещане с утра пострадали, теперь — работать.
Да, вот таков он, наш Кредонвиль. Ну ничего, зато есть гарантия, что Святой отец защитит нас от греха перед Близнецами…