Легенда о природе девяти колец

МАСТЕР
(~1200-1500 годы II Эпохи)

Странник был в запыленных черных одеждах, высок ростом и ясноглаз, а в темных волосах его запутались серебряные нити. Держался он со спокойным достоинством, и Келебримбору поклонился, как равному.

- Мир тебе, странник. Садись. Хочешь вина?
Тот покачал головой.
- Поведай нам, кто ты, откуда идешь и какая судьба привела тебя в Эрегион.
- Долгим был бы мой рассказ, даже если б я захотел только перечислить те земли, в которых побывал, - негромко заговорил странник; Квэниа, невероятно чистый выговор - нечасто теперь услышишь такое.

- Пришел я в Эрегион, ибо великая слава идет об искусных кузнецах его и о Владыке Тиелперинкаре, одном из искуснейших мастеров Эндорэ. Коль скоро и мне ведомы тайны металла и камня, мыслю я, что, быть может, они пригодятся здесь; одинокому скитальцу, проводящему дни в дороге, а ночи - под звездным небом,
пользы в этих знаниях немного.

- Если слова твои правдивы, Мирдайн будут рады тебе, странник. Но ты не сказал ничего о той земле, откуда пришел, ни о роде своем, и имени своего не назвал нам...

Странник поднял на Келебримбора глаза и ответил глухо:

- В ту землю, откуда я пришел, мне не вернуться никогда. Я... этлендо; так и зови меня, Владыка Эрегиона. И позволь мне более не говорить об этом.
Этлендо, изгнанник... Келебримбор задумался; пожалуй, этот странник нравился ему. Да и, судя по облику, Нолдо...

- Пусть будет так, как ты хочешь, - решил он, наконец.

- Я прикажу проводить тебя в твои комнаты. Отдохни с дороги; утром мы поговорим еще.

"Ты волен ходить, где хочешь: смотри, узнавай, спрашивай..."

Резная высокая дверь была приоткрыта; он потянул за дверное кольцо, заглянул... Замер на пороге.

Все было так - и не так, как - дома (впервые за сотни лет он назвал домом не суровый замок в скалах - тот, сгоревший город с домами из медового резного дерева, но не успел даже заметить этого). Он бесшумно шагнул внутрь, прошелся по кузне, мимолетно касаясь наковальни, инструментов, пластин и слитков металла, столешницы массивного деревянного стола, изрезанной какими-то фрагментами, набросками узоров - так знакомо, слишком знакомо, будто сам он, склонившись над ней, вырезал - торопясь, чтобы не потерять увиденное, найденное - узким ножом стебли, цветы, драконов и птиц, и зверей уж вовсе неведомых... Пригляделся. Один узор был не окончен - видно было, что мастер несколько раз повторял его, пытаясь найти единственно нужное, да так до конца дело и не довел.

Нож лежал рядом - он протянул руку, удобно легла в ладонь прохладная рукоять - задумался, прочертил в воздухе какую-то линию, завиток...

... а когда оторвался от рисунка - легкого, летящего, совершенного-в-незавершенности - долго смотрел, словно боялся поверить своим глазам, и внезапно жгучая радость захлестнула его - оказывается, он ничего не забыл, руки, пять столетий державшие меч, не отвыкли от резца, он все помнил!.. Он был - дома. И что-то дрогнуло слева в груди - знакомо, так знакомо, легкий холодок - еще не замысел, предчувствие его...

- Это будет... - шепотом, чтобы не спугнуть, - чаша. Чаша, - повторил, не замечая, что говорит на древнем языке Севера - эл-эстъэ коирэ-Сайэ...

Сотни лет не знал он труда столь радостного, столь вдохновенного; и когда на утро третьего дня дверь мастерской растворилась - обернулся, и не успев еще против солнца разглядеть того, кто появился на пороге, проговорил счастливо и светло:
- Тарно айанто, мэй арантайне эл-коирэ Сайэ...
И - осекся. Вошедший был не в черном, как ему показалось в первое мгновение - в золотисто-коричневом и темно-синем. И волосы, перехваченные не привычным кожаным ремешком - легким серебряным обручем, не иссиня-черные - пепельные, отливают на солнце серебром.
Как же так, Мастер?.. - медленно, как истаивает туманная дымка, исчезла - истаяла улыбка, ушла радость. Как же так...
Медленно, медленно поставил он золотистую солнечную чашу на край стола.

- Ранэн, я не понял твоих слов - прости...
- Я... - глухо проговорил странник, - я сделал, кармо... сделал эту чашу... чашу Солнца... и... радости. Миг - и он уже на пороге.
- Постой!..

Он не обернулся. Келебримбор не успел надолго задуматься над непонятными словами на неведомом языке, которые произнес странник:
осторожно, медленно подошел к столу, не отрывая взгляда от чаши, затаив дыхание, взял ее в руки - металл был теплым, живым, свет дробился в пластинках золотистого берилла, переплетенного легким светлым кружевом, словно стекло витража, солнечными бликами пробегал по внутренней стороне стенок, и росинки дрожали на стеблях неведомых трав, на лепестках цветов...

Артано... Кажется, он произнес это вслух - восхищенным шепотом, с каким-то благоговением скользя кончиками пальцев по кованому - живому металлу.
Что он сказал? Чаша радости. Чаша Солнца.