|
Желудок-с-извилинами.
В некотором царстве, в некотором государстве, где земля посинела от пролитой химии, а небо почернело от дыма, родила одна женщина – не мышонка, не лягушку, а Желудок-с-извилинами. Да-да, ни рук, ни ног, ни головы у новорожденного не было, даже и тела не было как такового, один желудок. И он молчал, не кричал и не сучил ножками (нечем было сучить), как все новорожденные, потому что был очень умный. Но врач с акушеркой этого не поняли, и выбросили Желудок-с-извилинами туда, куда попадает вся та гниль и неглядь, что извлекается врачами из человеческого организма, чтобы он, этот организм, еще просуществовал некоторое время – назло безалаберному владельцу.
Желудок-с-извилинами понял, куда его выбросили, и что добром это для него не кончится, но затаился и обождал, надеясь, что люди отвлекутся. А потом обождал еще столько… и еще полстолько… и еще четвертьстолько… Но внутри у него было пусто, и очень, очень голодно! И Желудок-с-извилинами начал действовать. Тихонько подполз он к холодному железному краю, мягко перевалился через него и отправился на поиски жратвы. Представьте, каково ему было – не мог он ни видеть (нет глаз), ни слышать (нет и ушей), ни даже нюхом почуять, где она, эта жратва, обитает, а ведь почувствовал, ощутил присутствие ее на расстоянии аж всей длины больничного коридора, и плюх – да – плюх, к полуночи добрался туда.
А там, в этой палате, в одинаковых плексигласовых ячейках, словно драгоценные монеты в коробке коллекционера, лежали младенцы. Одни – спали, другие – похныкивали, то ли есть хотели, то ли пеленку испачкали, а был и такой, что орал–заливался, как пожарная машина. Внутри у Желудка аж кислота забулькала от предвкушения. Уж каким образом он добрался до этого младенца, и не спрашивайте – не знаю, но он придумал – как-никак, желудок-то он был умный, потому что крикун замолк и разъезжающимися глазами уставился на чудо, которое плюхнулось на него и заелозило, отыскивая голое место. Удивляться ему долго не пришлось – ибо Желудок-с-извилинами нащупал-таки живую плоть, разинул жерлом пасть, да и заглотил того младенца целиком, вместе с мокрыми пеленками.
Хорошо стало Желудку, сытно и тепло, спать захотелось, но тут вошла дежурная медсестра, и он нехотя перевалился через край, плюхнулся на пол и отполз в темный угол. А потом - плюх – да – плюх - выбрался из роддома и пополз по улицам города.
Бежали две бродячих собачонки, уши – торчком, хвост – крючком, торопились на помойку, чтоб успеть раньше мусоровоза, да одна из них увидела, как Желудок-с-извилинами ползет, и остановилась поглядеть, а нельзя ли этой живностью поживиться? Ждала первая собачонка свою подругу возле помойки, ждала – не дождалась, искать принялась. Вернулась на то место, где они вместе Желудок увидали, а там уж и нет никого, только пятна – мокрые и кислятиной пахнут.
Пришел бомж на помойку, начал рыться в отбросах, глядит – кусок мяса лежит, и не какого-то тухлого, а свежего, ну, какие-то потроха, конечно, но все же – сварить-пожарить, на троих закуски хватит. Обрадовался, сунул руку за куском – а кусок-то – сам не дурак, схватил за руку нищего, и ну ее грызть-давить, да кислотой травить. Орал-орал нищий, руку свою так и эдак дергал, не чает, как освободился, а руки-то и нет – одни косточки обглоданные.
Стали люди и звери тогда опасаться, всякие потроха на помойке за сто шагов обходить, и голодно стало Желудку-с-извилинами. Так и помереть недолго. Думал-думал Желудок, и стал себя переделывать, чтобы войти в приличное общество – не век же с бомжами на помойке тусоваться.
Идет инженер безработный, кушать хочется, а денег нет, воровать не умеет, а бутылки собирать стесняется, да и без него уже все хлебные места поделили, без боя не пустят. Идет, и видит – стоит у дороги дипломат, не человек, понятно, а портфель такой, из пластика. Подхватил его инженер – и бежать! Добежал до дома, поднялся на этаж, в комнате своей заперся, чтоб никто не увидел, что он притащил, и стал этот дипломат разглядывать и обнюхивать по-всякому, да что толку – ведь не сыскная же он собака, и не знает, как взрывчатка пахнет. Решил рискнуть – все равно с голодухи жизнь не в жизнь, а там, быть может… О! Он не ошибся! Тугие пачки зеленых банкнот, крепко затянутых банковскими бумажными полосочками, да под самую крышку набиты! Сунул инженер туда голову – близорукими глазами рассмотреть, правда ли это баксы, или он ошибся, а дипломат – рраз! – и откусил инженеру голову. А потом быстренько принял свой привычный вид и доел мертвое тело.
Хорошо кушает Желудок, быстро растет. Уже со взрослого человека вырос, и всем человеческим ухваткам выучился.
Вот дискотека гремит, огни разноцветные мелькают, стробоскопы мельтешат, молодежь пляшет да таблетки глотает, зелененькие такие, с автомобильчиком. Наглотался один, глючит его и колбасит, выворачивает ажно, ну, приятели того в сторону отвели, к стеночке прислонили. А там – точная его копия стоит. Встала эта копия рядом с ним, и разверзлась у нее пасть от шеи до пупка, и заглотила она этой пастью наркомана в считанные мгновенья. Тот, правда, заорать успел – но приятели, когда прибежали, увидели, что друг их стоит у стенки как ни в чем ни бывало, и даже прочухался слегка.
Стали они домой собираться. Вышли втроем из клуба, один на шоссе побрел машину ловить, второй – с другом болезным остался. Вот затормозил наконец один частник, говорит, хорошо, подвезу, только оплата – в два конца, потому как дотуда путь не ближний, и неизвестно, найдутся ли там желающие досюда. «Ладно», - отвечает ему парень и идет за своими друзьями.
Но в лесочке – только один. «Слушай, Мишк, а где Шурик?» - «А он отлить пошел. Дай руку, а то встать не могу…»
Ждал-ждал водила пассажиров своих, не дождался, захлопнул дверцу и дал по газам. Странный все-таки это народ – наркоманы.
«Нет! – убеждает сам себя Желудок-с-извилинами, - Наркоманы – больше никогда, а то еще мозгами двинусь, квалификацию потеряю.» А квалификация у него – Ужас большого города. Именно так – Ужас, с большой заглавной буквы. Ибо не знаешь, откуда ждать напасти, кто из твоих встречных-поперечных может им оказаться.
Вот идет девушка на свидание, хорошая девушка, глазки ясные, цели – тоже, идет – стратегию-тактику разрабатывает, как парня захомутать и в ближайшем ЗАГСе закорючки поставить, а парень ее уже ждет – с алыми розами и шоколадными конфетами ассорти. Девушка заулыбалась, протягивает ему руки, обнялись. И тут разверзлась пасть у мнимого парня от шеи до пупка и заглотила девушку в мгновение ока.
Подходит автобус на остановку, а народ уже весь извелся, кто на работу опаздывает, кто – на рынок; бабки с тележками вперед всех лезут, давятся-ругаются, да все молодежь незлым тихим словом поминают, дескать, жить она им мешает; за ними – мужики толкаются, всех локтями расшвыривают; потом – бабье пошло, стонет и пыхтит – тесно в автобусе, молодняк, так вообще не вписался, на остановке остался.
Вот устаканилось все, двери закрылись, и померк в автобусе свет – стекла начало красной пленочкой затягивать… кислота на полу заплескалась-задымилась… Заорал, заголосил народ на разные голоса, да уж поздно – уже внутрях они у Желудка-с-извилинами, и, главное, сами же туда и забрались. Пенять не на кого.
Вы это, не пугайтесь очень-то сильно. Я ведь не знаю, в каком городе этот Желудок обитает. Может, и не в нашем. Хотя, сдается мне, рано или поздно произойдет такая встреча…
…Наконец-то нашла нас, заблудших, Всепланетная Лига Цивилизаций, прислала своих дипломатов на летающей тарелке – налаживать дружеские отношения. Зависла тарелочка эта над космодромом, а там уж народ ее встречает, с цветами и транспарантами. Сам президент всея (а хрен его знает, чего всея, не пророк я, чтоб предсказывать, как мы будем лет через -дцать называться), да, самолично встречает инопланетных дипломатов. И вся Земля цветет и пахнет, ну, леса там, сады и парки, кругом мир и спокойствие и полный гринпис. Опускается тарелочка на бетонную полосу, и тут начинаются странные явления – президент и народ оплывают, как свечки, сперва лицами, потом – фигурами, дома-деревья и вовсе исчезают, а под тарелкой появляется и растет лужа дымящейся кислоты. Инопланетные дипломаты в ужасе пятятся, чтобы укрыться внутри тарелки, да поздно – вся цветущая Земля, померкнув красками, начинает сворачиваться вокруг этой мелкой добычи, смыкаясь гребнями сине-красных вздыбленных волн высоко в зените.
И лежит грандиозный памятник исчезнувшей цивилизации, Желудок-с-извилинами, занимая полсвета. А вокруг – пустыня с редкими скелетами домов и деревьев. До самого горизонта.
|
