Ушел, гаденыш, оторвался. Затерялся в толпе, проскочил перед самым носом какой-то ржавой колымаги, свернул за угол – и ищи свищи его теперь. Только и метнулась солнечным зайчиком чья-то судьба, отскочила от зеркальной маски, врезалась в чужую широкую спину, пустила корни.
Жарко. Толпа пихается локтями, течет мимо, крутит в водоворотах. У фонтана возится детвора. Брызги летят в лицо. Остановиться бы, дух перевести, минералки выпить – но нельзя. Нет даже времени окинуть взглядом толпу – сколько на роду написанных событий отразилось в граненом зеркале да и срикошетило куда не полагалось. На автобус опоздать, мужа с любовницей застукать, пневмонию подхватить, картину написать, за границу рвануть, двойню родить, тушенку возненавидеть. Неопределенность он, гаденыш, вносит. А как прижмешь к стенке, так сразу оправдываться - не могу иначе, таким уродился. Я ж по мелочам, я ж не сильно. Да одна такая мелочь все судьбу переменить может! А что в небесной канцелярии стараются, ночей не спят, нити ткут, чертежи строят, вероятности мерят – это его не касается. Уродился и все тут. Тоже мне, противовес порядку нашелся.
Начальство доклад выслушивает вполуха. Привыкли давно. Дают координаты, сообщают, куда этот стервец переместился. Команда по устранению случайностей уже работает. Хотя исправить им удается далеко не все, так, самые вершки.
Толпа с голодным чавканьем отпускает меня. Отводит глаза, жмурится, чтобы не видеть, как исчезла одна из ее частичек. Я поднимаюсь выше, там прохладней и не пахнет городским смогом. В лицо бьется, ерошит волосы ветер. Пара взмахов крыльев – и я снова вижу, как пляшут внизу солнечные зайчики. Зеркальщик не спешит, сидит и тянет холодное пиво в уличном кафе. Чего ждет? Догоню ведь, схвачу за шкирку и препровожу в места не столь отдаленные. Будет там пару месяцев сидеть, кораблики в лаве пускать, прежде чем равновесие спохватиться и исторгнет его обратно в мир. А я отпуск на это время возьму. На море слетаю.
Зеркальщик поднимает голову, хмыкает нагло и припускает со всех ног, разбрасывая вокруг блики. Быстро бежит, теряется в толпе. Крылья мои сникают, придавленные грузом не верящей толпы вокруг. Бегу, наступаю на ноги, расталкиваю локтями. Опять ведь упущу его, тушканчика гончего. Бывало неделями за ним гонялся, прежде чем перехватывал. Хоть бы на подмогу мне кого выделили! Но нельзя, равновесие, чтобы его. На каждого нового охотника оно ответит новым зеркальщиком, и тогда мы с ними вовек не разберемся.
На море хочу. Солнце, ветер, рыбки радужные. Сдать заношенные крылья во вселенскую химчистку, и получить назад чистенькие, легкие, еще не покрытые тянущей вниз коростой неверия.
Бежит, гаденыш. Тенью мелькает. И лучики, лучики от маски во все стороны. А расстояние вроде бы сокращается, тьфу-тьфу-тьфу. Точно, догоняю. Ну, последний рывок! Через мост, так, что искры из-под ног летят.
- Стоять!
Хватаю за плечо. Все, теперь не вывернется, у меня хватка стальная.
А на мой территории хоть пару месяцев покой и порядок будет. Судьбы в накатанные колеи войдут, каждые ему отпущенное получит, и никаких тебе неожиданностей. Хорошо-о! А меня может быть скоро по службе повысят – за выслугу лет. И крылья новые выдадут.