Выкладывается частями. Требую критики!

Посвящается лучшему композитору музыки к играм в жанре survival horor Akira Ymaoka.
------------------------------------------------
Кошмар не выпустил его даже когда он открыл глаза и осознал себя. Холодный липкий пот стекал, чуть ли не струйками, и по консистенции был похож на жидкий холодец. Волосы на голове слиплись в отдельные узенькие патлы. Диме все это время казалось, что он по-прежнему в своем кошмаре. Будто пустая темная комната из сна, словно сквозь шейку песочных часов, перетекла в реальность. Диффузия правды и вымысла. Эти два элемента закрутились в спираль, и теперь их невозможно было отличить. Дима сел на продавленном диване. В его квартире шел ремонт. Шкаф и другая мебель, которую не удалось вынести в остальные комнаты, были покрыты прозрачной пленкой. С потолка свисали тонкие жгуты электропроводки с оголенными сердечниками. За пластиковым окном молчаливо светил огнями город. Сотни его пожелтевших глаз смотрели на Диму.
Он понял – это не реальность. Это продолжение его кошмара. Пытаться заснуть – бессмысленно. Он и так спит. Дима нашарил под диваном очки. Тускло блеснули будто бы закопченные линзы. В глаза сразу же бросились две трещины рассекшие стеклышки на неравные части. Что ж, выбора все равно нет.
Дима посмотрел на наручные часы. Минутная стрелка, пробив стекло, стояла вертикально вверх. Часовая, мудрено извившись, загнулась в кольцо. Он не удивился. Это был кошмар, а во снах никто, ничему не удивляется.
Он встал с дивана. Ноги нашарили от чего-то влажные тапочки. Отопление не работало с начала года, поэтому Дима спал в джинсах и футболке. Он отправился на кухню. В коридоре ничего не изменилось. Только зеркало стало маслянистой гладью вертикального озера колышущегося от каждого дуновения. Теперь оно ничего не отражает. Только поглощает… Все.
Дима почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он сам не понял от чего. Лишь удивился, что может вообще чего-то бояться во сне. Но ведь кошмар для того и создан, чтобы бояться. Тогда почему он удивился?.. От того, что что-то неестественное происходит с самыми естественными вещами, становилось еще более жутко. Может, теперь кошмары пугают на более высоком уровне? Тогда нечего бояться, ведь это просто сон.
На кухне его ждала обыденная для сна картина. Графины и банки с водой лопнули, но мгновенно застывшая вода не дала осколкам разлететься. Потрясающий стоп кадр. Будто по банкам наотмашь ударили ломом, и вода не растекшись, замерзла. Дима посмотрел сквозь лед одного из сосудов в окно. Так он и думал. В толще мутного, будто речная вода, льда чернела окоченевшая человеческая кисть. Если пристально на нее смотреть, можно было заметить, как рука слегка подрагивается пытаясь выбраться из плена. А если смотреть под другим углом, то виден был шестой палец и обрывки мяса с кровоподтеками у запястья.
У Димы вновь пробежали мурашки по спине. Ему это уже не понравилось. Слишком реалистичный кошмар. Таких у него еще не было.
Свет из окна привлек его внимание к шкафчику над столом. Он открыл дверцы, зная, что там ничего страшного не будет. На полках кроме посуды лежали безликие коробки с ампулами. Россыпью лежали одноразовые использованные шприцы на три миллилитра с советскими иглами. Чуть в тени в дальнем углу лежал милый плюшевый зайчик, проткнутый ножом для резки бумаги. С его слегка наклоненного лезвия ритмично срывались крохотные капельки крови и падали в бурую лужицу под ними.
Это что-то новенькое. В его кошмарах никогда не было игрушек. Только теперь он признался себе в том, что подобное зрелище не столько страшно, сколько… парадоксально. Детская игрушка, друг на пути в жизнь, и вдруг… убита. Подобного противоречия не выдержит ни одна душа.
У двери в кухню послышался шорох. Сердце Димы в свободном падении ушло в пятки, а затем взлетело обратно. Разум механически поставил галочку в списке кошмарных новинок.
На пороге сидела кошка Димы. Гладкошерстная сибирская. Была когда-то ею. Теперь это было плешивое создание с когтями, которые явно мешали ему передвигаться. То, что было кошкой, сделало пару неуклюжих движений и растянулось на полу. Хриплый свист вырывался из глотки. Диме казалось, что это сухой смех.
Затем смех прервался, и кошка призывно замяукала. Она лежала в тени и так жалобно скулила, что Дима уже хотел было помочь ей. Но хруст ломающихся костей остановил его. Затем звук похожий на рвущуюся материю. Что-то темное полилось к ногам Димы.
Как и во всяком сне, он знал, что ему надо делать. В любом кошмаре выход только один – бежать и остаться в живых. В кошмаре ты дичь для своего собственного страха. Беги или останься на растерзание самому себе. Но это был не тот кошмар, не обычный кошмар.
Из тени выползло нечто с вывернутыми на изнанку костями и рваной плотью. Острое костяное жало на хвосте, лишние суставы на лапах, зубы не короче указательного пальца. Все это покрыто тонкой пленкой желтоватого оттенка. С бритвы когтей стекает прозрачная слизь.
Сердечный кульбит повторился еще раз. Рефлекторно Дима схватил замерзший графин и бросил его в тварь. Та увернулась, и ее отвратительные челюсти сомкнулись на его запястье. Что-то с силой вспрыснулось в кровь. Яд и не яд. Словно что-то темное, как пепловая лавина катилось по венам к сердцу.
Тварь разжала челюсти, сделав свое дело, и кулем ударилась о линолеум. Дима, зажимая рану, со злостью ударил ее ногой, переломив удивительно хрупкий позвоночник. Кошка получила избавление.
Рука немела. Единственный выходом было вколоть полный шприц безымянного лекарства. Он знал, что это поможет. Дима обломил головку ампулы и набрал шприц. Укол в плечо. Боль. Русские иглы как назло полны заусенец и прочих неприятностей. Огонь. Сошлись. Даже сквозь кожу засветилось то место, где столкнулись черный пепел и прозрачное лекарство. Онемение прошло.
Дима потрошил коробки и распихивал ампулы по карманам. Туда же отправлялись и шприцы. Возможно, это добро еще понадобится. А оно понадобится.
Последним он взял длинный кухонный нож. Эта вещичка была не лишней. Особенно когда он заметил, что шестипалая рука из разбившегося об пол ледяного куска куда-то делась. Наверное, уползла под раковину. Этот факт заставил Диму покинуть кухню и, повинуясь неизвестному чутью направиться в комнату родителей.
По пути он вновь задумался. Что это сон или какая-то чудовищная явь? Он чувствует боль – это не сон. Он знает, просто знает – это не реальность. Он боится – это не сон. Он не удивляется – это не реальность. Тогда что это?
Грезы.
Он прочитал это слово на входной двери. Оно было написано черным маркером по деревянным планшеткам облицовки. Дима не знал, кто это написал, но мысленно согласился с автором этого короткого сообщения.
В комнате родителей шел самый суровый ремонт. Здесь стояли строительные козлы, бочки с какой-то известкой и аккуратные стопки кирпичей. Еще были сумки с инструментом и мусор.
Едва Дима вошел он заметил метаморфозу. Посреди комнаты стояла едва доходящая до пояса облитая цементным раствором горка кирпичей. Цемент схватился недавно. Криво сложенные кирпичи повсеместно торчали острыми углами. Но глаз приковывал не столько сам факт существования этого неуклюжего строения, сколько то, что было замуровано в нем. Над кирпичным гробом, иное слово просто не приходило на ум, покоилась голова одного из строителей. Из середины торчала рука с чем-то темным, зажатым в кулаке. У подножия лежала нога. Остальное тело было замуровано в кирпич.
Он подошел ближе. В руке мертвеца был сотовый телефон. Черный «сименс» с зеленым экранчиком. Дима аккуратно взял телефон. Просто зеленый экран. Ни меню, ни оператора. Только индикаторы аккумулятора и приема. Он попробовал набрать какой-нибудь номер, но из этого ничего не вышло.
Пожалуй, подсветку можно было использовать как слабенький фонарь. Диме нужен был этот телефон. Ему нужно было и оружие. Зачем? Он и сам не знал.
Он поискал в сумках с инструментом, но не нашел ничего подходящего. Единственное, что стоило взять – это циркулярная электрическая пила. Будь он в реальной жизни, эта пила была бы бесполезным куском железа. Но здесь она имела смысл. С помощью инструментов он открутил ограничители, оголив лезвие. Шнура самой пилы хватило бы не на много. Поэтому Дима взял удлинитель, намотанный на вращающийся барабан. Слишком сознательно он это делал. Не сон.
Дима вновь посмотрел на экранчик телефона. Индикатор приема, до этого вообще отсутствовавший, теперь стремительно прибывал. Что-то приближалось. Он лишь крепче сжал рукоять пилы.

! – вот те критика, но с условием «баш на баш» .
«Кошмар не выпустил его даже когда он открыл глаза и осознал себя.»
«Холодный липкий пот стекал, …по консистенции был похож на жидкий холодец.»
«…что он по-прежнему в своем кошмаре.»
«Сотни его пожелтевших глаз смотрели на Диму.»
Дима там, Дима тут… Вкупе с предыдущими пятью упоминаниями имени героя в течение одного абзаца (первого)… Короче, прям сочинение школьное, про «Аню и Васю». .
«Ноги нашарили от чего-то влажные тапочки.»
«Дима почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он сам не понял от чего. Лишь удивился, что может вообще чего-то бояться во сне. Но ведь кошмар для того и создан, чтобы бояться. Тогда почему он удивился?.. От того, что что-то неестественное происходит с самыми естественными вещами, становилось еще более жутко. Может, теперь кошмары пугают на более высоком уровне? Тогда нечего бояться, ведь это просто сон.»
Короткие рубленые предложения, которыми ты НИКОГДА не сможешь передать атмосферу «кошмарности и сюрреальности». Лечение: Г.Ф.Лавкрафт – по рассказу перед сном в течение недели.
«Ему это уже не понравилось.»
«…шприцы на три миллилитра с !советскими! иглами.» - ?
«Детская игрушка, друг на пути в жизнь, и вдруг… убита. Подобного противоречия не выдержит ни одна душа.»
Трехэтажная ассоциация, словно этот Дима картавый черт с ОРТ (Родзинский иль типа того). См. наш разговор о «современном поколении».
«Что-то с силой в(с)прыснулось в кровь.»
А он-то как это узнал?
«…пепловая лавина…»
«Кошка получила избавление.»
На него тварь посторонняя набросилась (вчитайся сам), а замочил он кошку. Такое впечатление.
«Рука немела. Единственный выходом было вколоть полный шприц безымянного лекарства.»
Хэй-хэй, попридержи лошадей. Думаешь, все так сразу про шприцы вспомнили? Где логическая цепочка?
«Русские(!) иглы как назло полны заусенец и прочих неприятностей.» - ?
«Остальное тело было замуровано в кирпич.»
«В руке (окостеневших\холодных пальцах) мертвеца был (зажат) сотовый телефон.»
«…но из этого ничего не вышло.» - копирка, американерский оборот речи. Типа: «Ты знаешь, где меня найти».
«Пожалуй, подсветку можно было использовать как слабенький фонарь.»
Попробуй… используй .
«Ему нужно было и оружие. Зачем? Он и сам не знал.»
Нелогично уже с начала самой ссылки на «нужность оружия».
«Единственное, что стоило взять – это циркулярная электрическая пила. Будь он в реальной жизни, эта пила была бы бесполезным куском железа.»
История с сотовым – с точностью до наоборот. «Я нашел бензопилу «Дружба» с полным топливным баком. Я знал – все равно ей нельзя никого убить. Но решил – возьму.» – это сарказм.

№1

В первом абзаце идет чередование местоимения "он" и имени героя. Не вижу в этом ничего предрассудительного.
№2

Не читал. Просветишь?
№3

Где рубленые предложения? По-моему они все вполне распростроненные.
№4

Не замечал, что во сне все знаешь наперед?
№5

Надо было внимательнее читать, чуть выше.
№6

См. п. №4
№7

Прочел я произведение под названием Рождественский курьер. Странный винигрет хорошего американского киберпанка (аля Ульям Гобсон) и маленькой толики философии. Ну и что, что американизм? Я вообще за дружбу между народами.
№8

Пробовал. Вполне годится.
№9

Это не сарказм. Смотри п. №4
№10

Знаешь, а я не страдаю изучением чужих биографий, и то, что ты написал в школьные годы и то, сколько раз в тебя вгоняли нож за твою жизнь - все это меня мало волнует.
№11

Ну, это личное мнение.
№12

Читать восьмистраничный текст в одном сообщении - удовольствие не из приятных. Да и не велика потеря, что ты его до конца читать не будешь.
P.S. "Баш на баш"... Без обид.

Что-то серебристое, эфирное, появилось в дверном проходе. Оно застыло в нерешительности. В каком-то смятении. Затем серой молнией кинулось к замурованному строителю.
Две конечности конвульсивно задергались. Голова бешено крутилась из стороны в сторону. Несчастный кричал. Что-то лезло через его глотку, мешая крику. Что-то рвало ему шею.
Не дать вырваться не дать вырваться… Дима замахнулся пилой и нажал на кнопку.
Бурая кровь хлестнула из-под лезвия, забрызгав джинсы и футболку. Отрезанная голова с рваным срезом гулко отвалилась на пол. В месиве из мяса и костей можно было разглядеть разрезанное тельце чего-то среднего между червем и сороконожкой.
Дима в отупении хотел было нанести еще один удар и вновь утопил кнопку. Но ничего не произошло. Он понял, что даже и не включал пилу в розетку.
Еще хуже. Вилка шнура была… обгрызана. Значит, пила ему нужна была только для того, чтобы отрезать голову? Работала без электричества, и он даже не побоялся убить. И в то же время чувствовал сопротивление плоти и слышал крик. Не сон и не явь.
Грезы.
«Прием» на телефоне вновь спал до минимума. Иногда зажигалась крохотная риска в уголке. Будто хотела напомнить: «Ты не один». Значит индикатор приема – вроде как дальномер для монстров. Не плохо. А подсветка выполняла роль компаса. Если Дима поворачивал сотовый к двери, подсветка разгоралась ярче. В противоположную сторону – становилась совсем тусклой.
Значит, он пришел в комнату родителей, чтобы найти этот телефон. Что ж, немаловажное приобретение. Только зачем?
Свет звал к двери. Он не противился.
В коридоре свет указал на парадную дверь. На улице уже неделю лежал снег. Будь то сон или явь, но там было холодно. Дима надел пуховик и зимние ботинки. Из-за трюмо гулко что-то выпало. Это был топор. Обычный колун с желтой рукояткой замотанной на конце изолентой.
Стены лестничной клетки поросли каким-то белым мхом. Как малюсенькие ледяные кристаллики. Чрезвычайно крепкие. И острые.
В лифте что-то бесилось. Было слышно, как что-то мечется, ударяясь о стенки и двери. Кнопка вызова была расплавлена так, что ее невозможно было нажать. Тем более свет указывал на лестницу. Значит лестница.
Десять пролетов. Четыре этажа. Ни одной работающей лампочки, ни одного звука из-за дверей. Лишь оглушительное биение его сердца, отдающееся в висках, тяжесть топора в правой руке, холод ножа за поясом и путеводный зеленый огонек в левой ладони. Болотный свет отражался от ледяного мха и распадался на сотни огоньков. Целая шахта с мутными изумрудами.
То, что шумело в лифте, наконец, успокоилось. Телефон показал, что там ничего нет.
Ветхая деревянная дверь из подъезда была наглухо заколочена крепкими досками. Дима попробовал доски топором. Рубить их поперек – бессмысленно. Между первым и вторым этажом было окно. Через него Дима вылез на козырек подъезда. Рядом с крыльцом был сугроб. В него-то он и спрыгнул. Под тонким наносом из снега оказался схваченный морозом лед. Ноги он ушиб порядочно, но похоже ничего не сломал. Он отряхнулся и вышел во двор.
Ни одного огня. Все окна темны. Лишь редкие подъездные фонари. Огонь вел к железнодорожной станции. Индикатор на середине. Дима вцепился в топор. От холода руки сводило. Он экономным шагом отправился туда, куда его звал огонь.
Зловещая ночь, желтые зимние небеса, легкая поземка... Путь Димы превращался в переходы от фонаря до фонаря. От одного источника света до другого. Кто его знает, что твориться в этих пустых квартирах? А в подвалах? Что еще за кошмары скрываются во тьме этих рукотворных подземелий?
Индикатор вдруг зашкалил. Дима заметил, что у одного из подъездов в мусорном баке копается какой-то человек. Бомж. Он решил не обращать внимания. Дима прошел мимо, но успел краем глаза заметить, что бомж смотрит на него. А потом потихоньку, волоча ноги, он пошел за Димой.
Не оборачиваться. Ни в коем случае не оборачиваться. Спину Димы буравили два заплывших глаза. Ноги сами собой теряли ритм. Индикатор все еще горел. Похоже, тварь не желала отставать. Дима уже хотел обернуться и дать преследователю топором промеж глаз… Не оборачиваться. Нельзя. Он медлителен. Не догонит.
Бежать нельзя. Побежишь – привлечешь внимание. Иди, не думай о нем. Иди, иди, иди…
Но как не думать? Он рядом. Все напоминает о нем. Индикатор, холод в спине… хруст снега.
Дима остановился.
Ни хруста, ни холода… Индикатор не горит. Значит, это все он придумал? Показалось? Бред.
Он обернулся. Никого. Все это показалось. Но нервы – струна. Чутье не может подвести. В нерешительности он повернулся…
Тварь стояла перед ним. Лицом к лицу. Жуткая комбинация мертвой плоти слезшей кожи сухожилий и костей. Один глаз закрыт третьим, змеиным, веком. Второго небыло… Хотя нет, был. Когда мертвяк открыл рот и показал слишком длинный язык, Дима увидел на его кончике настоящий, живой глаз. Вместо век у него были две малюсенькие челюсти. Глаз смотрел на него. Язык напряжен. Целится в горло.
Топор выпал из руки Димы. Ноги подкосились, а сам он не мог отвести взгляда от уродливого лица.
Язык, как змея, вытянулся изо рта еще дальше. Его глаз слабо светился багровым.
Дима часто-часто дышал, но что-то постоянно упиралось в живот. Нож. Не понимая, что делает он выхватил тридцатисантиметровое лезвие и, не целясь, полосонул перед собой. Он попал в язык. Но не отрезал его, а лишь порвал хрупкую оболочку. Из дыры с неестественным напором хлестнула черная жижа. Мертвяк отшатнулся назад, будто в него всадили автоматную очередь.
Не помня себя от страха, с неожиданным остервенением, он принялся по самую рукоять всаживать нож в гнилую плоть. Размашистыми ударами отсекал сегменты языка. А когда монстр ничком завалился на дорогу, продолжил тыкать ножом в лицо, пока то не превратилось в однородную массу.
Дима знал, что он еще встанет. Поэтому без всякой злости и тем более ярости он взял свой, уже припорошенный снегом, топор. Удар, хруст кости, звон металла о гололед. Еще удар. Еще…
Сколько прошло времени? Минута, две? Десять секунд? Не важно. В грезах нет времени. Здесь всегда будет эта ночь и эта смерть.
Покончив с мертвецом, Дима подобрал телефон. Он даже не вытер черную смолу с рук. Зачем? Она теплая, что в условиях зимы немаловажно. Лишь вытер нож и топор.
Рядом с телефоном лежал глаз с обрывком языка. Он косился нервно подрагивая.
Дима занес над глазом ботинок и, с оттенком былой ярости, раздавил.
Крик. Жуткий предсмертный крик многократно отраженный бетонными плитами домов. Рев огласил весь двор. Стая чего-то черного взметнулась с крыши. Отовсюду послышались звуки открываемых дверей, какого-то шевеления, кряхтения…
Теперь надо было бежать. С таким количеством тварей ему не справиться. И Дима побежал.
Он бежал, перехватив топор у самого обуха и сверяясь с «компасом».
Только миновав два перекрестка, он перешел на шаг. В этом районе справа от него находились зашатанные административные здания, соседствовавшие с гаражами и мертвыми деревьями. А слева был кусочек частного сектора. Заборы, одноэтажные дома и горы хлама. Свет давали только уличные фонари, да и те горели через раз.
Дима стоял перед этой улицей. Она ему не нравилась. Здесь могло быть все, что угодно и в каких угодно количествах. Но свет приказывал идти этим путем. Дима смирился.
Шел он по центру проезжей части. Здесь ничто не могло подкрасться незамеченным. Но и он был виден как на ладони.
Снег, желтое небо… Словно серные залежи. Весь город в огромной серной пещере. В аду.
Дима подошел к сгнившей ржавой машине. Там что-то скулило. Он бросил взгляд на экран. Непосредственно близко. Стекла были подняты. Изнутри весь салон был заляпан кровью и ошметками мяса. Бут-то чье-то тело просто взорвалось внутри. У Димы не возникло ни малейшего желания проверить свою догадку.
Он прошел дальше, но индикатор был упрям. И правильно. Лобовое стекло машины с хрустом промерзшего целлофана разлетелось. Дима, не задумываясь, с разворота, ударил топором нежданного гостя. И попал. Если бы он сперва обернулся, то явно был бы уже трупом. Топор под тяжестью твари вырвался из руки.

Монстр оказался чем-то похожим на собаку… На две собаки, сросшиеся позвоночниками, так, что одна была сверху, а другая снизу. Топор попал четко в спинной мозг – единственное слабое место. Восемь лап и две головы.
Он осторожно вынул топор и отправился дальше. Но монстр не хотел сдаваться. Царапая лед, он боком полз по дороге, хватая зубами воздух.
Если ползет – значит живо. Если живо – значит оклемается. Дима взял топор обеими руками. Пришлось повторить процедуру, которую он проделал с мертвецом. По крайней мере, это согревает.
Он вышел на проспект. Широкая улица ярко освещена фонарями. Здесь не закоулки, здесь путь между площадью и вокзалом.
Но сейчас Дима отдал бы многое, чтобы не увидеть той картины, которая открылась перед ним. По проспекту в сторону вокзала ползли люди. Когда-то ползли. Сейчас они напоминали восковые фигуры установленные на четвереньки и зверски обработанные паяльной горелкой. Сходство было бы полным, если бы вся масса людей не двигалась. Люди постоянно копошились, стараясь оторвать от гладкого асфальта то руки, то ноги. Но оттянутая втравленная в асфальт кожа не давала двинуться.
Хуже выглядели те, что были на половину или на две трети замурованы в стенах. Их руки со сбитыми пальцами тянулись к Диме. И все говорили: «Помоги, помоги, помоги…»
Подсветка показывала идти по этому проспекту. Среди сотен живых, но плененных людей. Все они спят в реальном мире. И всем снится этот жуткий сон. И лишь Дима грезит.
Он попробовал идти по тротуару, но те, кто были в стенах, хватали его за пуховик и за волосы. Ему осталось только идти по проезжей части. Среди прикованных. Среди живых.
Пока он шел по этому полю, он видел, что не только конечности приросли к дороге, но и тела и лица. Он увидел лицо своей подруги. Она смогла оторвать правую щеку от полотна. Кусок мяса так и остался на дороге, а лицо превратилось в жуткую асимметричную маску. Глядя на Диму, она умерла от потери крови. Он увидел, как ее тело съедается изнутри какими-то червями. Хорошо бы она выжила и проснулась в своей постели.
Дима поспешил к вокзалу. Ему впервые захотелось, чтобы этот кошмар закончился как можно быстрее. Может вокзал – конечная остановка. Дима усмехнулся. Кривой ухмылкой. Без всякого удовольствия.
Привокзальная площадь была ужасна. Выбитые стекла в машинах на автостоянке, перевернутый автобус, багряные фонари светящие почему-то снизу вверх…
Вся крыша автобуса была исписана мелким подчерком. Не меньше полусотни толстых колонок озаглавленных как: «Евангелие от Грез». Ему стало не по себе, если это вообще могло быть так после похода через проспект.
На одном из фонарных столбов он увидел висельника. Его тело было сначала распято, а затем подвешено. Когда Дима подошел ближе он увидел, что на столбе висит только верхняя часть тела, а ноги лежат на земле внизу.
Дима многое повидал. Это было уже не страшно.
Он пересек площадь и, дернув ручку двери на себя, вошел в помещение.
Здесь было тихо. Если на площади можно было слышать стоны беспомощных людей, то здесь стояла абсолютная тишина. Гробовая. Зал с высоким потолком и мраморным полом в грезах значительно уменьшился. Теперь все было покрыто толстыми стеблями каких-то вьющихся растений, которые ползли из ниоткуда в никуда. В темноте зал вокзала казался гигантским темным лесом. Не исключено, что это и был лес. Сколько раз во снах вы открывали дверь и попадали то в поле, то на солнечный пляж? Дима оказался в лесу. Как выяснилось – в неживом лесу.
Он занес топор, чтобы перерубить мешавшую проходу ветку. От удара под топором взбухла багровая подушечка, а затем полилась густая кровь смешанная еще с чем-то темным. Запахло машинным маслом.
Дима обошел кровоточащий стебель и направился дальше.
Он даже не заметил, что поврежденная ветвь тут же затянула рану.
Темнота стала постепенно рассеиваться. Вернее смягчилась зеленоватым светом. Он стоял в конце чего-то похожего на коридор с овальным сечением. Свет исходил от людей, которые находились в нишах стен. Эти люди были опутаны вьющимися побегами. Их головы находились в странного вида коконах. На ощупь эти коконы были похожи на застарелую кору. От них отходили тонкие, словно паучьи, нити и терялись во мгле
Индикатор никак не реагировал на людей. Для Димы это ничего не значило. Он, осторожно переступая многочисленные корни, направился к разбитому стеклу с остатками надписи КАССА.
Внутри небольшой комнатки стоял работающий компьютер, оплетенный побегами похожими на стебли полыни. На мониторе был лишь мерцающий символ подчеркивания. Дима примерно знал, что нужно делать. Он подошел к затянутой ржавчиной клавиатуре и набрал:
_Кто ты?
Ответ пришел незамедлительно, но так будто его набирали с другой клавиатуры.
_Я – путник.
_Где ты, путник?
Пауза.
_Путешествую
(Дима улыбнулся)
по твоему разуму.
От этого короткого окончания фразы вновь стало не по себе.
_Ты создал то место, где я нахожусь?
_Мы вместе создали это.
_Зачем я здесь?
Снова молчание. Очень долгое. Кажется, Дима даже услышал что-то похожее на звук трущихся друг о друга деревьев.
_А ты не хочешь?
_Зачем я здесь?
_Ты часто видишь окружающее в своих снах. Разве это не то место, где ты хочешь быть?
_Зачем я здесь?
Вновь пауза. Дима напечатал:
_Нет, я не хочу здесь быть. Это ты привел меня сюда?
_Я лишь указал дорогу. Ты сам хотел придти сюда.
_Я даже не видел тебя. Как ты можешь знать, что-либо обо мне?
_Я – это ты, сейчас. Завтра я уже не буду тобой.
Пауза и приписка:
Если «завтра» наступит.
_Что значит «если»?
_Не выйдешь из грез – останешься здесь. И я останусь здесь. Мы оба погибнем.
У Димы разболелась голова.
_Как мне выйти?
_Это твой кошмар. Спроси у самого себя. Но помни – безопасного пути нет.
Едва Дима дочитал до конца, экран погас.
Твой кошмар. Безопасного пути нет. Что это могло быть? Самый страшный кошмар? Спросить у самого себя. А ведь это он сейчас и делает.
Самый страшный кошмар…
Дима знал что это. Это страх каждого из нас. И этот путь самый сложный.
Из овального коридора послышались хлопки. Будто взрывались крошечные воздушные шарики. Из ниш в стенах вываливались человеческие тела. Дима заметил, что от голов остались только мозги, нервы и глаза.
Он понял, что пора уходить. Оставаться здесь, по крайней мере, опасно. Тем более теперь Дима знал, что надо делать и подсветка телефона говорила, что его догадка верна.
Джунгли вокруг него пришли в движение. Стебли ссыхались и обрастали острыми колючками и крючками. Пробивая себе дорогу топором и, в кровь царапая руки, он вышел из зала на площадь. Там он заметил, что кисти утыканы острыми как бритвы колючками. Каждое движение пальцами вызывало острую боль.

Стиль, динамика, сюжет- превоходного качества! Респект.

Тока вот немогу точно определить толи это Silent Hill 44 то ли Postal 22? Наверное и то и другое превосходно переплетенное....

Дима вытащил одну иглу и ощутил уже знакомую черную пепельную волну. Хорошо, хоть ампулы с безымянным лекарством не разбились. Пришлось вколоть шприц в вену.
Так он провел неизвестно сколько времени. Колючка – шприц в вену. Вскоре он стал похож на заправского наркомана. Еще дюжина шипов оставались глубоко под кожей. Они не сильно мешали. Хотя если бы и мешали, то гасить яд было уже нечем. Шприцы и ампулы закончились. Когда Дима сгибал руку, локоть нещадно драло, и он подумал, может не стоило… Может, смерть и все? И пробуждение?
Нет. Слишком легко. Обманчиво легко. Там более это не сон. Это – грезы. Здесь можно умереть по настоящему.
Он пересек площадь и отправился за путеводным огнем подсветки.
На узкой улице он увидел молодого человека, не старше самого Димы. Тот был не по погоде одет в синюю толстовку и серые джинсы. Парень сидел на бордюре тротуара и смотрел на дорогу. Индикатор не реагировал.
Он подошел к парню и тронул за плечо. Тот посмотрел на Диму.
- Ты уже здесь? Быстро, - тихо сказал незнакомец.
- Как ты сюда попал?
Дима подивился своему голосу. Усталый, и изнеможенный.
- От тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизни еще многих людей. Постарайся проснуться.
Парень встал и, сунув руки в карманы джинсов, пошел к вокзалу.
- Стой! – крикнул Дима. – Как ты попал сюда?
Незнакомец остановился, и повернул голову влево:
- Я и так слишком много сказал. Меня здесь вообще не должно было быть. Я слишком много могу потерять, если ты умрешь.
Парень сделал еще пару шагов и рассыпался пеплом, который немедленно был подхвачен не весть откуда взявшимся порывом ветра.
«Шевелись! Чего ты встал? Вперед!» - вдруг закричал кто-то в его голове. Дима знал, этот голос следует слушать. И оставив странного парня, как и многие загадки грез, на потом, он побежал к своей цели.
Парадная металлическая дверь школы была заперта. Топор ее не взял. Тогда Дима вошел с черного хода. Благо дверь там была трухлявая.
Лестница, второй этаж. Коридор.
Вот сейчас поворот и Дима выйдет на то самое место. Год назад, в рекреации за этим углом, одноклассником Димы, на его же глазах, была застрелена его старшая сестра. Николая, убийцу, приговорили к нескольким годам тюрьмы. Дима знал, Николай был наркоманом. В тот день он под кайфом пришел в школу с пистолетом. Он убил первого, кто попался ему на глаза. Это была Надя. Не прожив за решеткой и года, Николай перегрыз себе вены. Спасти его не удалось. С тех пор Диму мучили кошмары.
Он знал, сейчас свернет за угол и увидит все заново. Снова переживет этот кошмар наяву.
Дима вышел в широкий коридор.
Сквозь широкие окна, будто свет прожектора, пробивался свет луны.
Лицом к нему, с улыбкой, стояла его сестра, Надя. За ней, у выхода на лестницу, Николай.
Вот он словно в замедленной съемке поднимает пистолет. Дима кричит что-то. Надя поворачивается. Выстрел. Резкий кивок Надиной головы. Легкий шелест ее волос на затылке. Будто кто-то прошел рядом с легкой занавеской. Но это был не «кто-то». Просто пуля прошла на вылет.
Звон упавшей гильзы – оглушительная точка ее жизни.
Надя рухнула на пол.
Дима бросился к сестре, забыв, что все происходящее – грезы.
На ее лице застыло выражение секундной боли, словно она уколола палец. На белоснежной коже лба зияло алое отверстие.
- Вот видишь. Даже во второй раз, ты не спас ее, - сказал Николай, когда время вернулось к нормальной скорости.
- Зачем? Зачем ты сделал это? – спокойно спросил Дима.
Он понял, что в любом случае не смог бы спасти Надю. Вместо ответа Николай отступил немного в сторону. На полу, связанные, сидели отец Димы, его мать и младшая сестренка.
- Знаешь Дим, я понял, что не могу умереть, - голос Николая был таким, будто он объяснял тему урока. - Понимаешь, погибнуть в старости – слишком роскошно. Наложить на себя руки – слишком просто. Ты же сам знаешь, что простых путей нет. Ведь, знаешь?
- Да. Но ты вскрыл себе вены…
- И выбрал легкий путь? Нет, Дим, я лишь избавился от тела. Но душа моя все еще жива.
- Так что ты считаешь достойной смертью?
- Смерть от руки другого человека.
Николай положил пистолет на пол и легонько пнул его носком, так, что он остановился прямо у Димы.
- Выстрели в меня.
Дима переводил взгляд с пистолета на убийцу. Затем он взял оружие в руки. Оно все еще было теплым от предыдущего выстрела.
- А если не выстрелю?
Николай выхватил из-за спины еще один пистолет и направил в сторону родителей.
- Тогда я буду убивать их.
- Что это изменит? Я уже проиграл, когда не спас Надю. Ведь именно это я должен был сделать, чтобы проснуться… Все мы навсегда останемся здесь и никто из нас не выживет.
Молчание. Дима не смотрел на Николая, а разглядывал пистолет. Затем убийца сказал:
- Дим, мертвые не должны оживать.
Да. Мертвые не должны оживать. Ничто уже не вернет Надю…
Дима сжал рукоять пистолета, направил его в сторону Николая и спустил курок…

Кошмар выпустил его когда он открыл глаза и осознал себя. Холод, холод не отапливаемой квартиры. Это реальность. Он проснулся. Он определил это хотя бы потому, что больше не знал. Три часа ночи. Он надел абсолютно целые очки и босиком вышел в прихожую. Обыкновенное зеркало. На кухне горит свет.
За столом сидели мама, отец и Валя – младшая сестра. Все трое пили чай. Просто им приснилось то же, что и Диме. Тот же кошмар.
- Получилось… – беззвучно сказал Дима.
А когда он, наливая себе чай, посмотрел в окно, то увидел залитый светом полной луны дворовый стадион. Посреди поля стоял тот самый исчезнувший парень. И как Дима не силился вспомнить его лицо, ничего не получалось. Затем он увидел, как парень развернулся и, сунув руки в карманы джинсов, побрел по искусственной снежной равнине в тень дворовых деревьев.
-------------------------
Теперь все.

Ну вот, всё испортил.... такое заманчивое начало... и такой счастливый конец... фу.

2Necros: Ну не всем же умирать в конце. Хеппи енд тоже имеет право на существование

2 Некрос. Ну, будут все истории на форуме одинаково кончаться – кровавым мочиловом, чтоб никто не ушел, значится, обиженным… т.е. живым. Быстро приестся такое чтиво, очень быстро. Должна же быть интрига, должны же хотя бы изредка ГГ выживать .

2Колдун. Я прочитал. До победного конца. Как-то ты несуразно довольно, имхо, приплел ты этого Николая. Сам посмотри – не было, не было и – р-раз – надо его мочить, Федя, надо! И вообще, сравнивая с еще одним «ужастиком» имеющим место быть на форуме. Что у тебя в «Грезах», что у Искажения в «Подвале», детское, если не по возрасту, то по восприятию изложение истории. Надо работать над собой. В общем, мне было относительно интересно дочитать до конца , но я думаю, что если ты на годик отложишь это произведение «на полочку», а потом вернешься к нему и посмотришь на него «свежим» взглядом… Оно точно от этого хуже не станет, может даже найдешь, что к нему добавить (и тока не говори опять: «нет! Все! Я – написал, терь пошло оно в топку – изменять ничего не буду!»).
З.Ы. Что касается Странника… Знаешь, как-то жевано… Мимоходом, так что даже абсолютно безынтересно что это был за перец :(
З.З.Ы. Ну, а сравнивая с основным контентом форума – очень даже неплохо
З.З.З.Ы. Если бы я не выпрямил свои кривые руки… то этого бы сообщения не было :(