Старый клён

"Для иных из нас, жизнь - это
бесконечная ода одиночеству, обрывающаяся лишь с приходом смерти (с)
Ф. Шиллер.

Клен стоял на пригорке, один-одинешенек, прямо посреди голого, поросшего одним лишь вереском поля. Раскидистый, непомерно высокий и старый, едва прогибался он под нещадными порывами холодного октябрьского ветра, неторопливо (что, впрочем, было свойственно всем его родственникам) размышляя о своей печальной судьбе.

Так уж вышло, что клен этот обречен был век свой прожить в полном одиночестве. Еще семенем похитил его и унес в эти края ветер, где и бросил, вдали от родных лесов, пахотных полей, заливных лугов и зеленых, сверкающих на солнце холмов.

На целую милю вокруг не было ни души: ни тебе других деревьев, ни даже скудных кустарников. Лишь только на горизонте маячила едва видимая, подернутая туманной дымкой, кромка густого хвойного леса.

- Эх, - с грустью вздыхал старый клен. - Вот и дожил я до преклонных лет, а жизни толком так и не узнал. Хоть бы кто рассказал мне о том, что творится за пределами этой серой земли, средь которой пустил я свои корни.

Но ответом ему служило лишь злобное завывание октябрьского ветра, который только и знал себе, что носился по лесам, горам и долам, мутил воду в реках и озерах, да срывал с деревьев последние жухлые листочки.

По правде-то говоря, клену было с кем поговорить, да только вот не о чем. Ведь листья, что прорастали из его собственных почек каждую весну, днем и ночью болтали о чем-то своем без умолку.

Однако старый клен всю эту болтовню на дух не переносил и никогда не принимал в ней участия, не считая тех редких случаев, когда уж совсем становилось на душе тоскливо. Ему, многолетнему исполину, хотелось поговорить о вечном, о чем-нибудь весомом и значимом, а листья в его кроне, век коих был короток и быстротечен, как ни старались, не могли понять хода мыслей старого клена. Ах, как же часто желал он в сердцах, утомленный их пустой болтовней, как можно более скорого прихода осени! И как же часто жалел потом он о своих мыслях, скованный ожиданием весны в беспросветной череде безмолвных и долгих зимних ночей.

- Ну что ж.... Вот и снова остался я совсем один, - прошептал едва слышно старый клен, глядя, как обрывает ветер с его ветвей последние листья, а те, невесомые, падают, кружась, на покрытую изморосью землю.

Но ветер, и без того холодный, яростно метущийся меж ветвей старого клена, тем временем все усиливался. Близилась ночь, а рука об руку с ней приближалась и буря. Серое небо в мгновенье ока почернело, а воздух вокруг будто бы загустел. Где-то вдалеке сердито пророкотал гром. Принялся робко моросить мелкий дождик. Сверкнула, разрезав на две половинки небосвод, бледно-желтая молния. А следом за ней и еще одна, ее сестра, что помладше.

- Уууу, - злобно подвывал набирающий силу ветер, запутавшийся ненароком средь ветвей старого клена. - Все твои листочки пооборву-у-у, вот только выпутаюсь!

Но, как ни старался ветер, могучий клен не обращал на его угрозы никакого внимания. Без остатка был он поглощен своими печальными мыслями, ход которых лишь изредко нарушали утробные громовые раскаты, лениво потряхивающие землю.

И так глубоко погрузился в думы о самом себе старый клен, что и не заметил поначалу, как кто-то тихонько плакал среди его ветвей. То был совсем маленький, по осеннему раскрашенный листочек, сжавшийся в комок от нестерпимого холода и страха. Из последних сил цеплялся он за родную свою ветвь, никак не желая отпускать ее.

- Что такое? - обеспокоенно зашевелился старый клен. - Отчего ты плачешь, малыш?

- От страха, - еле выдавил из себя листочек и коротко всхлипнул.

- Чего же ты боишься? - все еще недоумевал старый клен. Ведь не секрет, что огромному дереву трудновато бывает понять мысли и страхи крохотного, трепещущего на ветру листочка.

- Сорваться боюсь. Ветер такой сильный, а я - такой маленький, - пролепетал, заикаясь, кленовый лист - И держаться у меня сил больше нет, вот-вот подхватит меня ураган и унесет, а куда - неведомо...

- Так разве ж это плохо? Я вот, к примеру, и коры своей не пожалел бы, дай только мне на мир поглядеть!

- А я боюсь, ведь мир тоже большой, и мне - такому маленькому - потеряться в нем будет проще простого, - в очередной раз всхлипнул маленький листочек и снова заплакал.

- Ну-ну, прекрати так убиваться, - старый клен, как мог, старался успокоить малыша.

- К тому же, моих старших братьев уже давно сдуло ветром, и я остался на этой ветке совсем один, - продолжал жаловаться кленовый лист старику. - А мне не нравится быть одному!

- Ну что ж, тут я тебя вполне понимаю, - вновь послышались в голосе клена печальные нотки. - Я ведь тоже всю жизнь был один, стоял здесь, на этом самом месте, лишенный всех радостей жизни. А уж мой-то век выдался намного длиннее твоего, малыш.

- И ты всю жизнь провел здесь, ни сходя с этого места ни шагу?! - от удивления кленовый лист даже позабыл на мгновенье о своих страхах и переживаниях. - Всю свою долгую-долгую жизнь?

- А ты разве видел, чтобы мы, деревья, ходили друг к другу в гости? - не меньше его удивился старый клен. - Ах, если бы я только мог сдвинуться с этого места хотя бы на шаг! Но, увы, не могу! Судьба занесла меня именно сюда, что уж тут поделаешь. Здесь я пустил корни, вырос и состарился...

Но поведать малышу историю своей жизни, пусть и вкратце, старый клен так и не успел. Ибо октябрьский ветер сумел-таки выпутаться из хитроумного переплетения его ветвей. Вырвавшись наружу, со всей своей яростью набросился он на крохотный беззащитный листочек, играючи оборвал тоненький черенок, и, закружив того в нескончаемом потоке холодного, пробирающего до самых прожилок воздуха, изо всех сил швырнул на землю.

Но, не успел кленовый лист и дух перевести, как разгневанный ветер вновь подхватил его и отшвырнул в сторону. Капли дождя нещадно хлестали по нему, а ветер, забавляясь, то кружил его в неистовом диком вихре, похожим на сумасшедший танец, то подбрасывал высоко вверх, а то и снова ронял о земь.

К счастью, продолжалось это совсем недолго. Ведь осенние ветра всем вокруг известны своей непредсказуемостью. Вспыльчивые, неспособные держать в узде свои страсти и желания, они, тем не менее, быстро теряют ко всему интерес. Так случилось и на этот раз. Выместив на крохотном листочке всю злобу, ветер вскоре отшвырнул его подальше, да и тут же о нем позабыл.

Дождь тоже вскоре стих. Лишь вдали, у самого горизонта, там, где все еще стоял в полном одиночестве старый клен, чернели стаи тяжелых свинцовых туч и сверкали молнии.

Малышу-листочку же странным образом повезло. Ветер зашвырнул его хоть и далеко, но зато прямиком в речку, которая оказалась на удивление доброй и заботливой. Кленовый листок медленно плыл по течению, а мягкие, спокойные воды речушки убаюкивали его, будто мать родное дитя.
Шли дни. Пролетали недели. Нехотя сменяли друг друга месяцы. А Речка все несла его в дальние края, на юг, туда, где вода зимою не замерзала, снег выпадал куда реже, а солнце светило ярче.

Многое повидал за это время кленовый листок, ох, и многое! Но нигде подолгу он не задерживался, лишь следовал беспрекословно за извилистым течением доброй тетушки-реки.

- Ах, как же хорошо, оказывается, путешествовать! - облегченно вздыхал он порою, оставив в далеком прошлом все свои сомнения и страхи. - Прав был старый клен, теперь-то и я это вижу! Вот если бы только мог я вернуться к нему, рассказать старику о том, где побывал и о том, что видел. То-то было бы ему радости!

И речушка, проникшаяся к маленькому листочку за время их совместного путешествия самыми теплыми чувствами, услышала эти слова и решила исполнить его желание. Кликнула она теплый апрельский ветерок, подхватил тот кленовый листок, будто пушинку, и осторожно понес того обратно, на север, туда, где все еще стоял в полном одиночестве старый клен.

Ласковый апрельский ветерок медленно, осторожно, но все же неумолимо нес их обоих к цели. И вот на горизонте показались знакомые нашему путешественнику места: чернеющий вдали хвойный лес, голое, густо поросшее одним лишь вереском поле...

- Скоро, совсем уже скоро увижусь я со своими новорожденными братьями и сестрицами! - весело смеялся кленовый листок в предвкушении долгожданной встречи.
Вот только старого клена на том самом месте уже не было. Застывший навек в предсмертной муке, обуглившийся, расколотый надвое толстый ствол, поеденый жуками и покрытый тяжелым слоем сажи и пепла - вот и все, что осталось от некогда могучего раскидистого клена.

- Ах, какое несчастье! Что же произошло здесь? - с тоскою в голосе воскликнул кленовый листочек, обращаясь разом к целому миру.

- Молния в него попала, вот что, - ответил ему за весь мир крохотный цветущий куст, съежившийся у самых корней сгоревшего заживо клена. - Давно это случилось, еще прошлой осенью. В конце октября, кажется. Да-да, точно! Я тогда едва только проклюнулся из земли. Страшная буря разыгралась, помнится мне, ох, и страшная! Я, признаться, подумал было, что это небо падает на землю, с такой силой грохотал над этим полем гром...

И тут куст принялся во всех подробностях и красках пересказывать события той давней ночи, но вот только кленовый лист совсем его не слушал, находясь мыслями очень давно и далеко отсюда.

- Ах, вот если бы мог он сдвинуться с места хотя бы на шаг, - словно в забытье прошептал листочек, вспоминая последние слова старого клена.....

Автор: Роланд Бедли