Сказка О Нём - Страница 8

хочу её видеть, – сказал я мамкам-нянькам.

Я встал и ушел в свою резиденцию.

- 16 -

У меня голова шла кругом.

Дрожащими руками я налил и выпил вина.

Базилина…

Василиса…

Помнит ли меня ее сердце?

По общечеловеческим меркам, прошло уже много времени.

Ночь…

Моё любимое время…

Вокруг тишина…

Фонари на улицах почти не светят.

Зато у меня в комнате горят три свечи.

В бутылке - мое любимое вино.

Я пью уже пятую и не пьянею.

Пустые бутылки кто-то уносит, стоит мне допить до дна.

Ночь…

Она так же устала, как и я…

Ночь – моя вечная верная любовница…

Ночь…

И именно это время выбрала Василиса, чтобы прийти ко мне.

Не заскрипела дверь, не скрипнула половица под красивой ножкой, - она подошла ко мне и опустилась на ковер у моих ног.

Она ничего не сказала, а просто обняла мои колени.

Вот оно, – счастье…

« Скажи мне,птица, что такое счастье и далеко ль отсюда до него…»** - спел когда-то тот, у кого я учился искренности.

- Я разучилась плакать. Прости, я так долго была уверена, что ты погиб… Вот видишь, теперь я говорю тебе ты… Я растила нашу дочку, а потом, когда узнала, что ты жив и начал войну против всех, я решила, что тебе не до меня. Я ошибалась?

- Ты даже не представляешь, насколько… Как Иван?

- Я давно сбежала от него, – улыбнулась Василиса.

Она стала старше, ее красота была теперь зрелой.

Ей уже около тридцати. Она немного поправилась за эти годы, и её это красило. Она стала ещё более женственной, более мягкой…

Но, при этом, более сильной.

- Ты постарел, мой рыцарь.А я видела тебя во сне.

Я стояла у бакалейной лавки, а ты чуть в стороне, - и смотрел на меня…

- Я знаю, я был там во сне.

- Наутро я родила нашу дочку. Я назвала её в честь тебя.***

Я провел ладонью по округлой щечке Василисы, всё такой же нежной и по-девичьи упругой.

Но мои пальцы почувствовали непонятную неровность.

Авасилиса вся сжалась.

Было темно, и я не видел, что это.

Я скользнул пальцами вдоль.

Сердце замерло.

Я понял, что это.

Это был шрам.

Длинный, вертикальный, во всю щеку.

Старый шрам.

- Откуда он, - спросил я .

Василиса молчала

Потом, едва слышно, сказала:

- Это Иван, нагайкой, когда я сказала, что беременна от тебя… Он был в бешенстве…

В бешенстве был я …

Как посмел этот ничтожный хам, эта мразь поднять руку на мою любимую!..

- Я уничтожу его. Я раздавлю эту суку!..

- Не надо, - прошептала Василиса, - он и так давно стал никем. – мало что может быть хуже этого. Он не смог вынести того, что я не его. Он решил. Что я повелась на твоё богатство, на твоё могущество…

- Я вовсе не богат.

Моё богатство – это иллюзия.

Всё моё богатство, в то время уместилось в мешочек, который я взял в дорогу, когда отправился вас искать.

А могущество – ещё большая иллюзия, – его, по-просту, нет.

Это вот сейчас что-то подобное начинает появляться, да и то – это, скорее, видимость, я же воюю за идею, а не за власть..

- Он думал по-другому, - вздохнула Василиса. – он стал искать способы быстро разбогатеть и добиться влияния. Он занялся алхимией. Это оказалось слишком сложно для него, что и неудивительно. Его мозг не выдержал. Тогда я и смогла убежать от него. Я должна была скоро рожать я была очень слаба, но у меня хватило сил уехать, чтобы родить и вырастить дочь. А он сошел с ума, он только и делает, что ищет древние сокровища, и больше ни до чего ему дела нет. Оставь его, пожалуйста, он давно не в себе…

Василиса, видимо, и пришла в темноте, чтобы я не увидел шрама…

Бедная моя девочка, и такая сильная…

Другая могла бы выйти замуж, - хоть за того же Ивана.

Или полюбить какого-нибудь другого молодого человека, раз уж я, как бы, погиб…

И проблем у неё было бы меньше, и ребёнок бы рос в настоящей семье… И родила бы она ему ещё деток.

А она потеряла восемь лет своей жизни, своей юности, посвятив себя любви ко мне и дочке…

И она не предала меня, она избрала иной путь, более сложный, зато она осталась честна перед собою.

Ну и передо мной.

А что я мог ей дать?

Я, человек, которого все боятся и, по инерции, ненавидят.

А теперь ненавидят и по делу, - сколько я подмял под себя городов и областей!..

Сколько, в сущности, зла я им причинил…

Красивую жизнь я не мог ей дать.

Впрочем, всё что ей было необходимо, - это быть рядом со мною.

В этом для неё и есть счастье.

Я хочу дать ей его.

Она заслуживает всего самого лучшего в этой жизни.

Я не знал подобных женщин в своей жизни, никогда , и это логично, - она одна такая…

Милая моя девочка…

Я наклонился и поцеловал её туда, где тянулся длинный шрам.

- Я стала уродиной, - прошептала она.

- Нет! Нет! Ты самая красивая, самая лучшая!.. Я люблю тебя, я люблю твой шрам. Ты всегда будешь для меня самой – самой. Спасибо тебе за то, что любила меня все эти годы.

Василиса смотрела мне в глаза, едва улыбаясь:

- Глупый!.. Как же я могла не любить тебя! Ведь ты стал для меня всем!.. Я любила тебя в нашей дочурке, когда думала, что тебя больше нет на свете!..

Я прижал её к себе, мою любимую девочку…

Её улыбка стала очень тёплой, задумчивой и немного грустной.

Во взгляде отражалось пережитое.

Я понимал, что она испытала много больше, чем рассказала мне, но я не спрашивал её о том, - пусть придёт время, когда она сама захочет этим поделиться.

Она моя.

Навсегда...

- Правда она красавица?

- Она похожа на тебя, – я погладил Василису по голове.

Она поцеловала мою ладонь.

- Я люблю твои руки, - они дарили мне счастье.

Ты больше никогда не потеряешь нас, – меня и Софи…

- Я прекращаю войну, мне больше ничего не нужно, когда вы со мной.

- 17 -

На руинах замка Конрада бесчинствовал Иван.

Непристойная брань не затихала ни на мгновение.

Иван размахивал киркой.

Он искал сокровища.

Его так бесило то, что по его мнению Конрад увел у него невесту, что он хотел хоть что-то отнять у него, - хоть мелочь украсть.

Он безумствовал уже вторую неделю.

Он уже перекопал всё, до чего дотянулся, но он все равно продолжал орудовать киркой.

Наверное, где-то грунтовые воды подточили камень, а, может, строители допустили ошибку, - кто знает, но под ногами Ивана разломились плиты. и он провалился под землю.

Оклемавшись. он зажёг факел и осмотрелся.

На подиуме из обсидиана лежал хрустальный шар.

Впрочем, это был не совсем шар, – он был немного вытянут с одного конца, и этим немного походил на яйцо.

Довольная ухмылка появилась на лице Ивана.

Он подошел поближе и вгляделся в бездонную глубину хрусталя.

Там мелькали какие-то лица.

Иван присмотрелся повнимательнее и. к своему ужасу, увидел Конрада и Василису, - в объятиях друг друга.

Он завопил дурным голосом и обрушил кирку на хрупкий хрусталь.

- 18 -

. . . Баба-Яга замолчала и вытерла платочком глаза.

- Он был вашим другом? – спросил странник.

- У Конрада не было друзей, – помолчав, ответила она, – и у меня их нет…

- Он умер тогда?

- Конечно, ведь вся его сила была в хрустальном яйце… А потом молва выдумала и утку, и зайца, и медведя, и сундук на цепях, - на высоком дубу… И Ивана героем сделала…

- А что стало с Василисой и с их дочкой, - Софи?

- Да кто ж их знает, – улыбнулась Баба-Яга, – слышала я. что дочурка унаследовала долголетие отца… Да ты кушай, мил человек, кушай, - одними разговорами сыт не будешь, А как, бишь, зовут-то тебя? Запамятовала я что-то, совсем старая стала.

- Меня называют Дунадан …*****

Странник переночевал в доме Бабы-Яги, а ранним утром отправился в путь.

Переходя вброд речку, что текла неподалеку, он увидел купающуюся девушку удивительной красоты.

Она не завизжала и не попыталась чем-то прикрыться, а стояла перед ним – нагая, прекрасная, черноволосая, с глазами цвета стали.

- Кто ты? – спросил Дунадан.

- Я - Бабы-Яги дочка, – улыбаясь, ответила она.

- Как зовут тебя, красавица?

- Софи.

Странник тоже улыбнулся, но чему-то своему.

- Будь счастлива, Софи! – в его глазах промелькнуло узнавание. Он продолжил свой путь:

- Будь счастлива, дочка!..

* Цитата из произведения Макса Фрая.

** Бедная птица, - Наутилус Помпилиус.

*** Скажи мне,птица, - песня В.Бутусова.

****Конрад (Conrad) герм. – мудрый;

Софи (София, Софья) греч. – мудрость.