Гвей из рода теккей. 3. Подо льдом тёплой воды не бывает - Страница 7

накапливаем знания, сохраняем древние языки.

Наша любовь к миру призвала нас к сотворчеству. Эльфы – искусные музыканты, певцы, поэты, художники. Мы готовы делиться своим творчеством открыто и безвозмездно.

С величайшим почтением относимся к истории, с глубоким уважением – к будущему. Благодаря светлому духу в нас: мы можем передвигаться свободно и легко, наши взоры остры, слух различает плеск рыбы в океане, черты лица правильны, даже безупречны.

Особой милостью наделяет нас природа, как верных сынов и дочерей своих, ледовые эльфы обладают высшей магией пересотворения. Они могут принимать облик своего тотема: будь то животное или стихия.

Когда входишь в город ледовых эльфов, видишь искрящиеся водопады и блестящий мрамор светлых каменных творений, слышишь где-то тонкую свирель, можешь ощущать хрустальный перезвон – единение с мирозданием.

А в жестокий и прозрачный, чистый и ясный период зимы (в наш период) города наши наполняются сказочным блеском и ненавязчивым, облачным теплом… Людины полагают, что огонь согревает. Испепеляющий огонь эльфы издавна использовали только для того, чтобы сжечь дотла, предать забвению.

Поэтому День Огня, безусловно, справедливо носит своё название.

Даже если бы тогда эльфам дано было знание судьбы своей, вряд ли бы они сумели им воспользоваться.

Они не могли бы представить, что перевоплощение в тотем на поле брани, станет роковым. Тёмные эльфы напали сразу на все центральные города, небольшими силами… А мы… мы слишком полагались на благосклонность к нам природы, обращались один за другим, теряли волю и разум, становились марионетками тёмных и… И убивали своих же.

Мне до сих пор никто не смог дать ответ, какое такое проклятье наложила на нас Тёмная королева, как так могло случиться, что её гнусное и бесполезное бессмертие перевесило нашу благодать.

Как описать то, что было под Церной? О этой битве в летописях сказано немало. Но всё какое-то… Вот только послушайте: «И поднялись ледовые эльфы аки волна на море, и устремили взоры свои небосиние, понеслись они с быстротой несказанной да налетели на войско вражее аки ястребы остроклювые. И били недругов неистово, всей силой своей, всей волей своей, всем духом своим. И падали стяги тёмных эльфов, и побежали полчища смардны аки псы бешены. А над полем сечи великой воспарила она, государыня наша, Айрис Первая, огнекрылая…»

… Когда сознание начало проясняться, пришло ощущение, что из твоей головы начинает произрастать мощное древо, и его корни по всей черепной коробке, буравят кости и мозг. И, кажется, сейчас вот-вот носитель твоего х’эйдэна треснет, как переспелый плод.

Но страшнее этой боли – смрад, который ощущаешь от своей шкуры. Ты весь пропитался вековой грязью пещер, покрылся страхом, как коростой, закислелся отчаянием.

И от этого нечистого духа не только сводит в известном порыве нутро, но и беспощадно высекается память. Оказывается, все эти годы надёжно сохранены.

А юные – эти дети с синими глазами (ни у кого теперь таких глаз нет, только звериный рыжий обруч у самого зрачка вместо радужной оболочки) – вдруг говорят тебе: беги и убей. Нет, конечно, не говорят ни слова, просто направляют рукой. Но ты их понимаешь. Всё понимаешь.

И ты несёшься со всех ног, точнее, паришь над поверхностью. Для тебя только и существует в этом мире, что твои лапы, клыки и – твоя память.

И вспоминаешь, когда в кровь разбиваешь лапы от сумасшедшего бега, не хрустальные водопады, не тонкие, словно девичий стан, высокие мосты, не здания, чистой, как слеза, красоты. Нет, ты только видишь окровавленный оскал твоих же собратьев, от крови своих же… А потом – густую пыль породы, и глаза… видишь глаза этих тёмных выродков, душегубов… А в ушах – свист бича и визг разрываемых на частя щенят-перевёртышей.

И когда впиваешься в клокочущую чёрную массу всей своей яростью, всей ненавистью и всем отчаянием, вдруг сам сливаешься с нею…

И да, эти приматы людины правы, мы вернулись в их Фьорию, как теперь называют нашу землю. Потому что той чистой Л’ьор-этны, которую мы боялись осквернить даже воспоминаниями о ней, для нас больше не существовало.

5

На следующий день поднялась снежная буря. На расстоянии вытянутой руки не видно было пальцев на ладони. Но день гнева, который предвещал Альгисль, передавая слова эльфов, был назначен на сегодня, и рыжую ничто не могло отвратить от её планов.

С точки зрения Ниральда, было гораздо разумнее в тот же день от старика пойти в пещеру, разрешить все сомнения и действовать. Но вместо этого они поднялись в храм Ветров, получили задание от этого лопоухого, а после опять заглянули в таверну в браговару (рыжая о чём-то того расспрашивала, Ниральд не встревал). В итоге – весь день