Любовница демонов - Страница 6

ними. И Тахор дал джада закон, согласно которому люди, достигшие сорока лет, должны были приноситься ему в жертву. Так он достигал сразу две цели – племя избавлялось от старцев, а он получал в свое распоряжение их ментальную силу и опыт. Не смейся – опыт людей почти недоступен богам, разве что решатся пожить в человеческом теле. Итак, Тахор усиливался, а численность племени – возрастала. Ведь, по его воле, никакие болезни не касались племени джада. Дыхание смерти повергало все мелкие существа, полюбившие селиться в человеческом теле, в прах еще в воздухе, а людям джада оно не вредило. В семьях подрастало по семь-двенадцать детей, и все они хотели есть, а сухая равнина, на которой жили они, не могла прокормить достаточную для этого численность скота. И Тахор дал новый закон – все джада должны воевать. И мужчины, и женщины, и подростки с десяти лет. Должны воевать с соседями – ближними, дальними, и завоевать для него, Тахора, весь мир. И они завоевали многие земли. Знаешь ли, еще пять столетий назад на Креда не осталось ни одной виноградной лозы, и ни одной живой души не бродило по его пыльным склонам. Все жители его, не погибшие от рук джада, убежали в леса и пещеры, и там прятались от неистовых убийц всего живого. Но подобные убийства – нарушение природного равновесия, и природа не долго терпит подобное. Мало того, что большая часть джада погибла при завоевании, но и, возвратясь домой, принеся в жертву пленных, они словно сошли с ума и стали убивать друг друга. Выжили только те немногие, что остались вершить власть именем Тахора в завоеванных землях. Тахор упился кровью и притих на столетие. Но остальные боги не надеялись, что, совершив это, он угомонился. И собрали войско, и пошли против него. И тогда он выпустил на них нечто, что мог подсмотреть лишь в человеческих душах – беспросветное отчаянье, страх, обращающий в камень, и безумную жажду смерти. Боги цепенели, а духи умерших джада, обращенные богом Смерти в своих помощников, добивали их. Немногие из нас тогда спаслись. Там погибла Мадрена, подательница жизни, и Зире, ее помощница и защитница малых детей, и Огнон, великий зодчий и хозяин нашего Кузнеца, и... да что говорить, четверо нас осталось. Так бог Смерти, Тахор, стал хозяином этого мира. Единственным. Вы его зовете Единым. И повелел он разрушить древние храмы, чтобы помешать возродиться прежним богам. Шло время, везде законы джада местное население переделывало в нечто, более пригодное для жизни, возродилось хлебопашество и скотоводство, а Тахор видел все это и безмолвствовал. Он ждал, когда «созреет хлеб для новой жатвы». И вот, теперь он решил, что народу народилось достаточно, и готовит себе кровавую трапезу. Мы поняли это, когда узнали о монахе Серпулии, что основал Церковь Духовного Очищения. Но долго не могли найти донны Пьетры, чтобы донести до людей это знание. И, вот, она не хочет нас выслушать. Может, ты ей скажешь об этом?
- Ты говоришь, вас осталось четверо. Кузнец, Шут, ты - ...
- Певец.
- Кто еще?
- Прорицатель – так мы называем его. Но он искалечен пытками, и вряд ли способен к борьбе. Когда мы вызволили его, глаза его были выколоты, а руки – изувечены палачами Тахора.
- Возможно, именно его вид и повлияет на донну Пьетру.
- Она его знала только таким – люди не живут по триста лет. Впрочем... может, это и дельный совет.

На следующую ночь в моей комнате собрались все три демона – Кузнец, Шут и Певец. Они с нетерпением ожидали, чем же закончится наше предприятие, и я волновался не меньше их. Правду сказать, думал, что пройдет не более получаса, и из стены вывалится на нас четвертый демон, Прорицатель. Я еще не видел его, и все гадал, так ли страшен его облик, чтобы испугаться, или он жалок, как утверждают трое других. Но время шло, а демон не появлялся. И мы были в недоумении. Часа через два мы уже отчаялись узнать, что происходит в комнате донны Пьетры, и тогда демоны попросили меня пойти и посмотреть. Но, когда я подергал ручку ее двери, то понял, что донна Пьетра ее заперла.
- Слушай, Наро, остается только одно, - Кузнец заговорщицки мне подмигнул. – Ты должен пройти туда в тонком теле.
- Но как?