Гвей из рода теккей. Нет места милости в паутине. Часть 1 - Страница 2

луж, угрюмых домов и жёсткой брусчатки, Гвей выглядела так же, как одинокий костёр в поле в ясную ночь.
 Она притягивала к себе взоры, обжигала мир собой, бросала вызов. Просто своим существованием и каждым движением. Нет, она не шла по мощёной улице, она несла себя, словно неведомая сила держала её за плечи, вытягивала вверх. Ступала мягко, невесомо, но уверенно. 
 Этот шаг Ниральд изучил хорошо – ловчая из рода теккей уже разложила по походным мешкам все свои действия.
 Остановилась у ограды – резиденция коменданта, разумеется, была огорожена.
– Не велено! – бросил стражник, не сводя сального взгляда с Гвей. Наверное, он хотел добавить ещё что-то, но та не дала ему слова.
– Господин Лотан отвёл нам полчаса. У нас для него важные сведения. Такие, что мы всё ещё здесь. Но если ты полагаешь их несущественными, я успею донести до него, как рьяно ты несёшь службу. В лучшем случае, спина будет гноиться всё лето.
 Стражник открыл калитку, но заставил Ниральда сдать оружие.
 Личную охрану миновать сложнее. Но для Гвей.
 Улыбнулась, замедлила шаг, подошла к крыльцу и медленно поднялась по ступеням.
– Я пришла отблагодарить, – голос певуч. – Можете присутствовать. Если господин комендант позволит.
 Подействовало. Лорану доложили.
 Дверь открылась.
 Комендант негодовал. Резкие движения, зашкаливающий пульс, тяжёлая гримаса на лице.
– Нарушение прямого указа хранителя Лиситрополя приравнивается к мятежу и карается…
– Господин, – мягко оборвала Гвей. – Там, откуда я прибыла, нельзя покидать чертоги, не попрощавшись с хозяином. Тем более, нельзя оставлять дела незавершёнными. Позволь преподнести тебе в дар творение ремесленника Дритта из Титля. Я знаю, ты хорош в игре.
 Гвей раскрыла резную коробочку. В ряд лежали фигуры двух цветов. Чёрные и цвета слоновой кости. Работа была сделана на совесть – слава Дритта была заслуженной.
– Как в горячих песках её называют? – лицо Лотана выражало удовлетворение и интерес.
– Зол-лун. По нашим поверьям, в минуту тишины, в последнем луче заката, Солнце и Луна играют партию. Как мужчина и женщина. Всё ещё хотите нас казнить?
– Нет, - протянул комендант, принимая подарок. – Не теперь. Объявляю вам обоим амнистию. Рад, что у тебя хватает ума правильно оценивать ситуацию.
– Я надеюсь, ты, господин, позволишь мне подтвердить твои слова. Партию?
– Оставьте нас.
 Бросила взгляд на Ниральда. Кивнула.
– Какими фигурами играет Солнце?
– Белыми, господин.
– Тогда инициатива у меня.
 Расставили фигуры, сели за небольшой удобный стол. Посмотрели друг другу в глаза, и комендант сделал первый ход.
Мастерство Лотана было вполне достойным древней игры. Гвей чувствовала натиск, пришлось жертвовать фигурами, уходить в оборону. Вкус победы уже лоснился на губах людина, и теперь он думал уже о совсем другой игре.
– Как ты догадался, зол-лун не единственное, что я хотела тебе преподнести, господин.
 Его глаза заблестели, а лицо высохло и одеревенело. Возрастные морщины походили теперь на трещины пересохшего русла.
Гвей знала этот взгляд. В Краале он чёрнотой выжигает кожу. Знала этот пульс –пробуждается темнота в венах, заставляя змеи-тени выползать из-за ушей и сворачиваться клубками-опухолями на челе, щеках, веках; смердеть и кровоточить.
Но это особенность присуща только народу пустыни – талабринам. У других уродство похотью выглядит не так очевидно.
 Отвела взгляд. Улыбнулась.
 Нежная кисть коснулась фигуры. Ответный ход. Чёрные оборонялись.
 Заняла клетку и медленно достала из рукава свиток.
Положила на стол, возле доски. Осторожно, но уверенно пододвинула прессованную берестяную ткань к собеседнику. Убрала руку и только теперь пояснила:
– Это карта. Здесь отмечены жамярычьи гнёзда. Мы их сожгли.
 Подняла глаза и уколола взглядом:
– Как думаешь, зачем тебе карта?
 Сердце Лотана встрепенулось. Искушение сошло с лица. Посмотрел на девушку, та молчала и чуть улыбалась. Пауза начинала томить. Обратил внимание на доску, сделал ход. И только, отняв руку от фигуры, понял, что допустил ошибку.
 Он, конечно, ничем себя не выдал. Но Гвей и без айория знала о досадной оплошности.
Она же сама расставила сети.
Тяжёлая фигура пробила стройные ряды белых и оказалась в тылу противника. Девушка без колебаний перехватила инициативу.
 Белые терпели крах.
– Я позволю себе ответить на свой вопрос, господин комендант. Жамярки делают гнёзда поверхностного и глубокого залегания. Первые вскрываются весной, вторые – глубокой осенью. Холодное время необходимо маткам, королевам, для того, чтобы в твёрдый грунт заложить кладку. Выследить такую жамярку тяжело. Она очень осторожна. Передвигается ночью, держится воды, не охотится. Через неделю издыхает. Далеко от кладки. Ты, господин, конечно, всё это знаешь.
 Шах.
 Лотан напряг спину, сжал кромку стола.
– Посмотри на эту карту. Здесь двадцать шесть гнёзд. Значит, не менее пятнадцати таится глубоко под землёй. В каждом гнезде – две-три королевы. И каждая уложит по два гнезда, и на следующий год популяция жамярок увеличится вдвое. Это оптимистичный прогноз. И, главное, ты знаешь ловцов, господин, которые возьмутся за осеннюю охоту на жамярок? И, что не менее важно, преуспеют?
 Комендант посмотрел на Гвей. Стыд и ярость терзали нестерпимо, но здравый смысл подсказывал, что ловчая права.
 Игра была почти закончена.
– Мы договаривались об определённой сумме. Я хочу её получить. Также я считаю уместным выдать нам небольшое денежное вознаграждение в 100 золотых церниев за возникшее недоразумение. Я понимаю, что твоё положение обязывает тебя, господин, держать голову высоко и не идти на уступки. Поэтому ты можешь излагать свой вариант событий, которые произошли в этой комнате. Я не буду ничего опровергать, но и подтверждать не стану. Правду будет знать только мой ловец. Оставляю этот вопрос твоей совести. 
– А что мне мешает претворить в жизнь сейчас всё то, о чём я планирую говорить?
 Гвей улыбнулась. Айорий отсчитывал ровный ритм.
– Господин, неужели ты думаешь, я не предвидела такое развитие событий? Скажу только, о таком решении ты будешь жалеть.
 Ничего не отвечал. Смотрел в упор. Жёстко и без ярости.
 Расправила плечи и повела по доске фигуру.
– Я надеюсь, господин, у нас впереди долгое и полезное обоим сотрудничество. Только ещё одно. Там, откуда я прибыла, строгие законы. Тем, кто не соблюдает условия сделки, раскалённым ножом отрезают язык.
 Мат.
 Лотан встал из-за стола, подошёл к рабочему стеллажу, достал три большие мешка с нордиями и отсчитал в другой, поменьше, 100 золотых церниев. Посмотрел на Гвей.
Та встала, открыла дверь в комнату, кивнула Ниральду. Взгляды встретились. «Всё в порядке» – отвели живые огоньки её глаз.
Ниральд вошёл в комнату. Забрал награду.
– Твоя девица – опаснее жамярки. Деньги ваши. Осенью будьте. А сейчас – выметайтесь из горда и поживее.
– В игре ты весьма хорош, господин,  – Гвей мягко подала руку.
 Лотан замешкался, но принял пожатие.
 Мужчины сухо кивнули друг другу. Надо было идти.
– Господин,  – Гвей задержалась. – Кого ещё из ловцов ты посылал за жамярками?
– Только вас.

***
 Они вышли почти сразу же. Дважды пробовать на зуб удачу было глупо и опасно.
 Когда выехали за частокол, Гвей начала говорить. Она рассказывала о том, что было в комнате. Тихо, сжато, без эмоций. Ниральд слушал внимательно, не перебивая.
 Из рода теккей окончила свою речь, и какое-то время они ехали в тишине, покачиваясь в сёдлах. Оба устали, отдохнуть после работы не получилось, а до деревушки Титше было ещё полдня пути. 
– Ты рисковала, – наконец, сказал ловец.
– Нет. Ты был рядом, – помолчала и добавила. – Тем более, я никогда не сулю того, что не могу исполнить.
 На её лоб легла тень – смутные воспоминания тревожили память.
– Твоё внимание привлекли стрелы в конечностях жамярок? – Гвей кивнула. – Мне тоже это показалось странным. Можно, конечно, предположить, что это отчаявшиеся родственники или путники. Но…
– Стрелы были без наконечников.
– Да.