Гвей из рода теккей. Нет места милости в паутине. Часть 1

Гвей из рода теккей
Нет места милости в паутине. Часть 1.

Аромат корицы и апельсиновой корки наполнял теплом и светом серое утро.
 Гвей зажгла плоскую свечу, поднесла лучину к губам, задула. Напрягая ладони, играя движениями пальцев, поставила на кованую подставку сосуд из обожжённой глины и подвинула пламя к донышку.
 Пока готовится отвар из листьев смородины и брусники, надо завершить приготовление к началу дня.
 Села за утренний столик. Посмотрела в зеркало, улыбнулась, медленно расправила плечи, напрягла шею, подняла подбородок. С удовольствием наполнила воздухом лёгкие, медленно выдохнула. Снова взглянула на себя.
 Вчерашний день прошёл.
Взяла в руки гребень.
 Что же он привнёс?
 По горячим рыжим волосам заскользила резная ладья. Медленно и степенно.
Опустила ресницы, и нырнула во мглистый туман.
Влажный мох растекается под ногами, шумы леса сливаются с рванными сердечными ритмами. Слух тонет в мареве звуков, как ступня в природном ковре. Но айориский браслет исправно отсчитывает такт…
 Да, приманка сработала. Жамярки пришли сами.
 Их сердца издают едва различимый скрежет, нервное тонкое покалывание по коже. Оно въедается в плоть через ритм айорина и ползёт вверх по руке, щекотя быстрыми тонкими лапками.
 Жамярки – огромные пауки с мощными мясистыми конечностями и грузным брюхом. Они не растягивают паутину, не ставят липкие сети. Нет, они – атакуют. Подкрадываются сзади, прыгают на плечи. И тут же пробивают жалом позвоночник.
Нет, они не впрыскивают парализующее вещество – им это не нужно, жертва обездвижена, – они сразу вводят в опухшее тело разъедающее кислоту. А потом оттаскивают разлагающуюся плоть в свои гнёзда, для питания молодняка.
Плодятся жамярки активно, их популяцию следует контролировать. По весне, когда вскрываются гнёзда поверхностного залегания, надо звать ловцов.
Знать об этом Лотан, комендант городка Лиситополь, наверное, не мог. Жамярки только первый год, как пришли на эту территорию. Или не захотел обращать внимание.
И ныне минуло уже двадцать лунарей после праздника Торжества света. Цвела середина лета. Стали пропадать людины и эльфы.
Тогда-то Лотан объявил сбор ловцов. Только вот за работу браться никто не решался. Хлопотно и опасно.
Гвей знала, что они будут единственными, кто возьмётся за дело, и поэтому запросила цену, адекватную требуемым усилиям. Лотан искривился, кивнул и выдал задаток.
Остановилась. Ловец замер за спиной. Двумя пальцами ослабила шнуровку на эйраи и достала экрик – огненный алхимический шар ярости.
– Они будут действовать быстро, но бездумно. Господин, успевай разить.
 
…Крышка на сосуде стала чуть подрагивать – отвар кипел.
   Гвей положила гребень, мягко встала из-за стола, подошла к столику с завтраком и отодвинула свечу.
 Плотно сомкнула губы, опустила глаза.
 Разить он успевал. Гвей чувствовала и знала – она за каменной спиной. А когда жамярки-добытчики отпрянули, господин ранил одну из них, и та привела их к гнёздам своим кровавым следом.
 Ловцы не берутся за работу из-за этих гнёзд. Если добытчикам (хотя бы одному!) удаётся уйти, из леса охотник уже не выйдет. Тысячи паучков, мелких, но не менее злых, растащат его жизнь. Гнёзда нужно выжигать, но всегда есть опасность пропустить хотя бы одно.
 Ниральд знал, что гнёзда связаны в одну сеть, а Гвей слышала пульс.
 Они сожгли все поверхностные. Дотла.
 До других пока не достать.

 Закончила с завтраком и вернулась к утреннему столику. Держа спину прямо, аккуратно присела на стул. Посмотрела в зеркало. Оставались штрихи.
 На чистую кожу нанесла золотистую пыльцу, подвела глаза угольным грифелем и усилила глубину взгляда с помощью измельчённой горы.
 Проверила ногти, увлажнила кисти и добавила пряного, терпкого дурмана – по капельки за ушами, на сгибы локтей, на яремную выемку. Теперь…
 Но что это?..
 Память отбросила обратно в туман. Древки стрел в мясистых лапах. Старые. Месяц, не меньше. Зачем подвергать себя такой опасности и дразнить жамярку?
 А Лотан всё же не так глуп. Он призвал охотника. Только не того.
 Дверь отлетела к стене.
Гвей подорвалась с места. Пёрышки на её позвоночнике распушились, но тут же вновь прильнули к коже.
– Чем обязана твоим ранним явлением, господин?
 Голос лился, как песня. Ниральду стало ещё больше досадно, что он пришёл с таким вестями.
– Мы уходим. Немедленно.
 Выдохнула. Тело вновь стала текучим золотом.
– Признаюсь, я удивлена, что Лотан так быстро выплатил нам вторую часть. Мне казалось…
– Второй части не будет, – Ниральд скрежетал зубами. Стыд и ярость перетирались на резцах. – Он приказал нас вздёрнуть, если не уберемся в течение получаса.
– Полчаса… – Гвей повторила, накидывая на плечи красный плащ. – Господин, отдай мне творение Дритта?
– Что? Ты всё же пойдёшь ему в ножки кланяться?!
– У нас полчаса, – Гвей сделала шаг к нему, одела на руку айорий – негодование обожгло кожу бегущим пульсом. – Не будем терять времени.
На фоне серого города, смрадных