Кирпич, или судьба мифотворца - Страница 4

список моих преступлений, а остальные добавляли из своих личных запасов. Брат Воитель все время перебивал чтение, требуя прикончить меня, а брат Забвенье повторял – «Давайте простим и забудем». Когда кончились мои слезы, и горе притупилось во мне, я хотел посмеяться над ними, выкинув очередную шутку, но голос меня не послушался, и я стал жестами показывать, что они дураки, и гораздо большие, чем я сам. Жесты были не сказать, чтоб приличные...

И брат Воитель взъярился, и ударил мечом мне по рукам, и отрубил мне руки. Больно, конечно... Но в этот момент я почувствовал, что свободен, и взлетел... Я летел над ними, как птица – летел и гадил, и они испугались, что теперь люди будут смеяться над ними, и более не показываются перед людьми в своем истинном виде, ибо от них специфически пахнет. Но за мною они погнались, и брат Охотник выпускал по мне свои стрелы, а брат Воитель пытался зарубить мечом. Вдвоем они так размочалили перегородку между мирами, наделали столько дыр и щелей, что брат Работник вместе с братом Целителем до сих пор залатывают, и не залатают вовеки. И меня поймали, и вышвырнули в одну из дыр – как они говорят, за Грань Мира. К вам...»

Демон умолк и опять зябко поежился. Я выпоил ему всю оставшуюся водку и задумался – чем помочь. Не знаю, как-то сразу я поверил ему – уж больно бесхитростным был рассказ, слишком наивным и жалким был рассказчик, чтобы заподозрить его во вранье. Когда я слушаю человека, то ощущение лжи возникает где-то на третьей минуте – если он врет. То ли во взгляде, а, может быть, в жестах, а, может, в некоей оболочке, окутывающей человека, когда он говорит не то, что думает, причина моей догадливости, но инстинкт меня еще не подводил.

И я спросил его – «А чем я могу помочь? Ты хочешь вернуться туда, это правда?» - «Да, хочу, - отвечал демон. – Но если вернусь, то ничего не смогу сделать, ибо сил у меня не осталось. Хотя... я теперь чувствую себя значительно лучше...» Он откинул полы плаща и взглянул на свои руки – «а раны-то затянулись!» Действительно так, да и выпрямился он, и лицом посветлел.

Зато мне – поплохело. Навалилась усталость, заныло под ложечкой... «Так ты меня пожалел! – демон поднял брови домиком и его лицо озарила детская улыбка. – Прости, не хотел тебе навредить. Ты сам понимаешь, чужие чувства я не могу регулировать, а всякий, кто обращает на меня благосклонное внимание, кто жалеет меня – делится со мной своей силой. Ты не бойся, у тебя это пройдет, а впоследствии попытайся быть со мной... как-то поравнодушнее. Если бы таких было много, никто бы не почувствовал ничего, но ты ведь один, и, переливая в меня свою силу, ты можешь и... умереть...» Демон снова нахмурился, и взгляд его потух.

Погоди! Так вот оно что! А ведь, зная это, я тебе помогу. Надо лишь рассказать твою историю множеству людей – и тебе посочувствуют. Только рассказать надо красиво, художественно... написать повесть... Матерьяла лишь маловато, а выдумывать я не умею. Все криминальные истории, что так помогают мне зарабатывать деньги на ниве литературного негритянства, действительно прошли через мои руки. Я умею писать только правду, украшая ее фантазией лишь для того, чтобы она выглядела убедительнее, чем сама реальность.

«Нет проблем! – воскликнул демон. – Я тебя прокачу. Хватайся за плечи!»
Присел, наклонился и подставил мне спину. То, что я прежде принял за плащ, оказалось крыльями, и, развернув их, демон шагнул – через стену. И тут же мы оказались в воздухе.

И мы летели над горами и равнинами, над лесами, занимающими миллионы гектаров, над великими реками, рядом с которыми наша Волга – не более чем ручеек. Мы опускались к селениям, и, незримые, заглядывали в дома, я вслушивался в звуки чужой речи, и внезапно начал ее понимать. День сменялся ночью, прошло лето, пролетела короткая осень, и на землю опустилась снегами зима...

Мы видели бедные лачуги пахарей, мы вдыхали ароматы кузен и кожевенных мастерских, мы кочевали с пастухами и скотогонами, мы посещали шумные ярмарки и тихие кладбища, мы видели выступление запрещенных повсеместно шутов – а через полтора месяца их публичную казнь...

Впечатления