Саламандра

- Нон эор авади! Нон варро, атари, Саламандер! Ин-ваал, бьермо ватара… - одежды колдуна полыхали, его легкие раздирал дым, поднимавшийся от сырых дров, но он продолжал сыпать проклятьями на древнем как сам мир языке.

Инквизитор, с бесстрастным выражением на лице, наблюдал за казнью. Ему было не привыкать, выслушивать от обезумевших от боли и страха людей всяческий бред. Сколько было, этих мерзких еретиков – столько было и разнообразнейших «тайных» наречий, грозных пророчеств и проклятий в плоть, до седьмого колена. Все их душонки, не стоили и ломаного гроша… Инквизитор усмехнулся, глядя как отпрянули от вопящего колдуна испуганные деревенщины. Многие принялись осенять себя крестным знамением, а некоторые даже упали на колени и воздев к небу руки молились за спасение своей души.

А для чего они тут все собрались? Ради лицезрения кары Господней? Нет! Лишь инквизитор, мог бы сейчас, в открытую выразить свое мнение: жалкий, охочий до зрелища скот! Сластолюбцы, прелюбодеи и трусы – все как один! Дети их будут полыхать на святых кострах, а матери… Матери соберут хворост, что вскормит пламя. И обуглится плоть, и свершится правосудие! Аминь!

Человек в черных одеждах – и палач, и прокурор, в одном лице, машинально перекрестился, и столь же привычно проверил сохранность своего кожаного кошеля, под завязку набитого золотыми дублонами. Немного… но все же заставляет радоваться. А запах паленой человеческой плоти? Он уже давно ассоциируется со звонкой монетой… Еще бы! У колдунишки великолепная библиотека, и хоть часть ее, причем значительная, отправится в Ватикан, все-таки остальное – пойдет совсем в другую сторону. А сколько еще дураков, купив эти талмуды и древние манускрипты с переплетом из человеческой кожи, попадут в руки Святой Инквизиции? Правда некоторые, наименее ценные экземпляры горят сейчас у ног этого проклинающего все и вся идиота… Ну, что ж, чем-то приходится жертвовать… иногда.

Наконец огонь, достаточно просушив сырую древесину, взревел, поглотив страдающего человека, привязанного к столбу в самом центре пылающей преисподней. Крестьяне, затаив дыхание досматривали завершение спектакля. Над городком медленно плыл манящий аромат барбекю...

*

Кожаные сидения вздулись волдырями и с шипением начали лопаться, а пластиковые панели капали на лицо жидким огнем, заставляя загнанного в ловушку маленького пространства человека еще активнее искать выход. Но тщетно… Вонь шедшая от горящей пластмассы туманила разум, заставляя его возвращаться раз за разом к моменту столкновения. И человек бился, чувствуя как дымятся волосы и предвидя, то, что скоро, вслед за обивкой сидений начнет, пузырится, и лопаться его собственная кожа.
Он кричал, теряя драгоценный кислород, пожираемый пламенем более стремительно, чем человеческими легкими. Руль впился в живот, ремни безопасности стянули грудную клетку, спутали, не давая возможности выбраться или хотя бы изменить положение, что бы выбить ногами боковое стекло. Рука, испуганным зверьком, метнулась к кнопке стеклоподъемника, но вся электроника умерла вместе с сердцем машины, находящемся в раскуроченном капоте.

«Почему я не умер сразу… Почему?!» – билась о стенки черепной коробки безумная мысль, сталкиваясь время от времени с воспоминаниями о страшном ударе.
Сквозь утонувшие в дыму стекла перевернутой машины были видны ноги зевак, любопытных человечков, не смеющих подойти ближе и вытащить водителя из объятого пламенем салона. Они смотрели на эту страшную картину, на то, как бьется в раскаленной туманной утробе страдающий человек, и сравнивали реальность со многими фильмами, наполненными перестрелками, погонями и взрывающимися машинами. Общее мнение толпы было в тот момент, хоть и не выражено осознанно, но, тем не менее, едино – в жизни все выглядит на порядок эффектнее.

Правда, не все воспринимали это как очередное развлечение… Была девушка, застывшая в оцепенении и не способная оторвать взгляд от кошмарного, по ее мнению, зрелища. Ее губы заметно двигались. Чуть прислушайся и сразу станет понятно - она молится.
Но всему приходит конец – пламя сердито заворчало и спустя миг, бьющийся в салоне человек ощутил знойное дыхание смерти. Она выдохнула и его душа закружилась в сверкающих потоках белого пламени, полетела туда, в огненную бездну, где его уже ждут… Они… Они с обгоревшими до костей, черными от копоти лицами… И их скрюченные, хрустко двигающиеся фигуры…
- Профессор! Профессор, с вами все в порядке? – в голосе студентки из первого ряда слышалось неприкрытое волнение. Возможно она единственная из всех находящихся в шумной аудитории, заметила, как посерело лицо профессора Рикардо Мендосы. – Вы скверно выглядите, с вами все окей?

Испуганный жутким видением, Рикардо дрожащими пальцами нащупал в нагрудном кармане платок и отер выступивший на лбу пот. Еще бы миг и он закричал… Еще бы только миг и отвратительные черные фигуры вцепились бы в него! В горло, в грудь, вырывая шкварчащее сердце, в обгоревшее лицо…
- Д-да… Все в порядке. Все нор-маль-но… - произнес Мендоса, желая успокоить себя. Затем он вымученно улыбнулся, хотя в глубине его серых глаз плескались озера страха, и сказал:
- А теперь, занятие окончено, и вы можете идти!

Студенты шумной