Гвей из рода теккей. Встреча у заставы Арийор

 Кружка с пенной брагой тяжело опустилась на массивный стол. Пламя плясало в мутноватом янтарном нектаре, и казалось, пьешь тепло, огонь. Хорошо, если бы так…
Мороз крепчал. Стужа ползла по полу, обвивала ноги, её докучные ласки чувствовались даже через плотные, многослойные унты.
А территория зверя оставалась только предположительно определена… Что означает, если вдуматься, лесной массив у дороги от Кальтара до Арийор? Бездну. Многие и многие километры елей и пихт, глубокий снег, непроглядную мглу, свечение снега в морозную ночь.
…Магичка рассмеялась в лицо, когда было озвучено задание и предполагаемое вознаграждение за услуги. Стоит ли её винить?.. 
Ещё глоток.
Солнце пока ещё высоко и одаривает своим тусклым, хилым свечением белые равнины, но уже даже твердошкурому каменному троллю очевидно, что туманная дымка распадается и рассеивается.
Опустил обе ладони на тёплую, мощную столешницу.
А значит, к часу охоты будет стоять стеклянный, колющий холод.
Лучшего времени для охоты на дрымну не найти.
Правда, не дать ни взять, это самоубийство.
Вот если бы точно знать точки её нападения, можно было бы подобраться к самому логову и вынудить хищника спуститься с ветвей и открыто защищаться. А так….
Но зато, если получится… За её шкуру хорошо заплатят. Конечно, не так хорошо, как за панцирь эральской саламанды, но ловцу вполне хватит на какое-то время, а то...
Отвязал от пояса мешок для нордиев.
А то запасы почти обмели.
Всё!
Дрымна, шкура. Всё.
Поставил кружку, не без труда встал из-за стола и направился к выходу. Входя в таверну, у дверей он, как и многие чуждые странники, оставил верхнюю одёжу, скарб и оружие, и теперь требовалось время, чтобы вновь нагрузить всё на плечи.
Тяжёлый полушубок придавил спину, тугой пояс, изрядно протёртый и ветхий, перешитый грубыми нитками в нескольких местах, с трудом обернулся вокруг торса. Далее – шапка по самые брови и грубый платок вокруг шеи.
Колчан со стрелами, лук. Разделочный нож. Оба обоюдоострых меча – коротких под левую и правую руки.
Выдохнул. Открыл дверь.
Свет, тёплый, густой, рыжий, сразу обелился, выцвел, как и бытьё. Стужа мгновенно заползла за ворот, а затем проникла и под  кожу белёсыми волосами вечной девы, стоящей у Врат-без-Возврата. Пробило. Медленно втянул колючий воздух, выпустил пар.
Лёгкий хмель, как рукой сняло. Поправил ремень, сунул руки в большие рукавицы и побрёл по улочкам, вымощенным грубыми, крепкими камнями к городским воротам.    
Застава Арийор была передышкой перед перевалом. И была достаточно полна местным людом и постояльцами. За горами была Гниднисконь, одна из обителей ледяных эльфов, которые ныне прилагают все усилия, чтобы вернуть своему государству былое величие. Вот только забывают, что за некоторое время их отсутствия и прозябания в шахтах Нижнеозёрья, жизнь на месте не стояла. И Фьория – не тот пустой кувшин, который они оставили…
Ну, что ему, ловцу, до светских дел. От работы до работы. Хватало б на кружку браги.
Арийор была окружена двойным кольцом оборонительных стен, что защищало и от лютой стужи, и от прожорливых тварей. Подошёл к первым воротам и прошёл через малую калитку, миновал каменный мешок и приблизился ко вторым укреплениям, более мощным. На стенах в сторожевых башнях горел живительный, настоящий, немагический, огонь. Подал знак страже и, наконец, покинул заставу.
Холод и настигающая ночь стали ещё явнее и плотнее. Они сжимали, так же, как  блудница, бесстрастно и неуклонно; холодный воздух заставлял уменьшаться лёгкие. Ветер бросал мелкие и колкие, словно многоугольные звёзды, острые льдинки в лицо.
Надо было идти.
Снег скрипел под мягко опускающимися ступнями. Тело забыло о  тепле и неге, позвоночник выпрямился, вытягивая наряжённые мышцы, позволяя в любой момент сгруппироваться, собраться и атаковать. Ступни вставали под небольшим углом для большей устойчивости, заставляя двигаться, аккуратно, быть готовым к отражению атаки и в то же время – к нападению. Сигналы органов чувств стали единым целым – чутьём. Звериным, властным, цепким. Хваткой остроигла.
Остановился.
Тихо, ниспадающие вместе со снежной пылью, сумерки опустились на лес. Белый бор замер, и появилось ощущения кого-то неосязаемого в этом целостном и полном мире. Чистота и строгость ледяного пространства честнее, чем пустая суета городов и селений.
Здесь он, ловец, не чувствовал себя отбросом, не способным заниматься чем-то более достойным; опасным чудаком, делающим деньги на грязной работе; почти что грабителем, вымогающим средства у простых граждан (в самом деле, почему за спасение от уродцев надо платить?) и потенциальным убивцем.
В городах на него смотрели брезгливо, женщины и девицы шептались, смеялись за спиной (ледяная капля срывалась и обжигала грудь унижением), мужчины окидывали презрительным взглядом. Но за ним посылали, и магический свет доходил снова и снова.
Как и сейчас. 
Никем из тех, за кого его принимали, себя он не признавал. Он был тем, кем являлся.
Остановился. Напряг