Огонь, что невозможно погасить

. Но сырые дрова горели плохо. Пламя, неуверенно заплясавшее в очаге, грозилось потухнуть от любого неосторожного вздоха.

- Ну, вот и все, - устало вздохнул старик. - Теперь, глядишь, и не замерзнем.

С этими слова

Но в комнате, кроме нее и старика, больше никого не было. Может, ей это почудилось?

- Не бойся, милая птичка, - вновь услышала синица голос. - Это я. Огонь, что горит в этом очаге.

Синица очень удивилась. Она даже и представить себе не могла, что огонь тоже живой и умеет разговаривать.

- Я умираю, - жалобно продолжал огонь. - Умираю, хотя едва успел появиться на свет. Помоги мне, милая птичка. Прошу тебя, помоги!

- Но что я могу для тебя сделать? - спросила у пламени синица.

- Я умираю от голода, - голос, исходящий от очага, был настолько переполнен печалью, что у синицы защемило сердечко. - В этом очаге совсем нет для меня пищи. Я так слаб, так слаб...

- Как же я могу тебе помочь?

- Накорми меня, милая птичка. Накорми, и я оживу. А возродившись, мигом наполню этот дом теплом и светом.

- Но как?

- Во дворе, прямо под окнами этой избушки, растет старый дуб, - пояснил огонь. - Попроси помощи у него.

- Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, - пообещала синица огню, и тут же вылетела на улицу сквозь огромную прореху в крыше.

- Поторопись, милая птичка. Прошу тебя, поторопись, - едва слышно прошептал ей вслед огонь и умолк.

Ураган на улице бушевал уже вовсю. Дождь сменился градом, порывы ветра ужасающей силы гнули деревья к земле, а молнии то и дело вспыхивали в черном, словно смоль, затянутом тучами ночном небе. И только лишь один старый дуб гордо держался, сопротивляясь дикому, нещадному натиску бури. К нему-то и устремилась отважная синица - единственная живая душа, посмевшая выбраться в этот дурной час на улицу.

- Старый дуб, - едва слышно пролепетала, усевшись на ветку, синица. - Помоги мне, старый дуб!

Но просьба синицы не была услышана - ее слова, едва вырвавшись наружу, тут же потонули, без следа растворились в истерических воплях и завываниях этой ужасной, налетевшей на город, бури.

- Старый дуб! - уже громче позвала синица, изо всех сил пытаясь перекричать утробный рев урагана. - Пожалуйста, отзовись!

И дуб, наконец-таки, услыхал ее.

- Чего тебе надобно, птаха? - тяжело проскрипел он в ответ. - Зачем ты беспокоишь меня?

- Меня послал к тебе огонь, что медленно погибает без пищи в очаге. Он просит твоей помощи! Не откажи ему в этом, старый дуб!

- Огонь?! Но ведь он враг мне. Знаешь ли ты, птаха, сколько моих сестер да братьев погибает из-за лесных пожаров, учиненных этим самым огнем? Нет, пожалуй, помогать ему я не стану. Так ему и передай.

- Смилуйся, старый дуб, - взмолилась в отчаянии синица. - Смилуйся хотя бы над нами, ведь без огня мы совсем замерзнем!

- А кто это, "мы"?

- Я и старик, что живет совсем один в этой старой избушке.

- А почему это он живет один? - спросил старый дуб у синицы, которая уже давно сорвала голос в бесконечных попытках перекричать бушующий ураган. - Никто не должен жить один. Разве у него нет семьи? Разве у него нет друзей?

- Вся его семья давным-давно умерла, - пояснила синица. - А единственный его друг - это я. Помоги же ему, старый дуб. Прошу тебя, помоги. Ведь если пламя в очаге потухнет, то он, боюсь, совсем замерзнет и умрет, не дожив и до утра.

- Ну что ж, - поразмыслив, ответил синице старый дуб. - Будь по-твоему, птаха. Так уж и быть, я помогу ему. Ведь и он когда-то помогал мне. Помню, как подстригал он мои ветви, как давал мне напиться в засуху, как отгонял от меня дятлов и жуков...

- Так значит, ты поможешь нам?

- Да. Ведь добрые должны вознаграждаться, а этот старик не раз помогал мне. И в этот, трудный для него час, я тоже не останусь в стороне. Слушай же меня птаха. Множество деревьев повалила эта буря, и множество моих ветвей обломала. И ты, птаха, можешь со спокойным сердцем взять их столько, сколько тебе потребуется.

- Спасибо тебе, старый дуб, - благодарно склонила свою маленькую головку синица. - Я никогда не забуду твоего великодушия. Никогда.

- Лети, птаха, не медли, - поторопил синицу дуб, и та послушно принялась за дело.

У подножия дуба лежало множество обломанных бурей веток. Их-то синица и стала собирать, выбирая те, что были поменьше да потоньше. Но много унести она все же не могла.

- Эх, ладно, вернусь еще раз, - зажав в клюве несколько веточек, подумала синица. - А потом еще, и еще раз, если будет нужно.

Решив так, она, отчаянно сопротивляясь мощным порывам ветра, устремилась обратно в дом.

Старик, съежившись от холода, все еще спал на полу. Синица подлетела к очагу и бросила в затухающее пламя несколько тоненьких веточек. Огонь жадно накинулся на них, и те тут же запылали.

- Спасибо, милая птичка, - вновь услышала синица тихий шепот огня, - но этого все еще мало. Мне нужно больше пищи, куда больше.

- Я скоро вернусь, - промолвила в ответ синица. - Пожалуйста, потерпи еще немного.

С этими словами птичка вновь воспарила к потолку, и вылетела на улицу, навстречу свирепому ненастью. А буря тем временем разошлась уже не на шутку. Порывы ледяного ветра бросали синицу из стороны в сторону, мешали ей подняться в воздух, застилали глаза. Но синица не сдавалась. Пересилив ветер, она, уворачиваясь от твердых, словно камень, градин, все же сумела добраться до подножия старого дуба и набрать очередную пригоршню тоненьких веточек для того, чтобы прокормить пламя в очаге.  Но и этого оказалось недостаточно. Оголодавший огонь просил еще, еще и еще.

Синица летала так всю ночь напролет. Летала, пока окончательно не выбилась из сил.

- Еще немного, - умолял ее огонь. - Еще чуть-чуть, и я буду спасен.

И синица полетела вновь. Маленькие ее крылышки совсем уже озябли, а на крохотных ресничках появились первые льдинки. Но она не сдавалась - летела и плакала от усталости, а слезы ее, замерзая на ветру, обращались в лед.

- Еще немного, - мысленно подбадривала она себя, - еще чуть-чуть...

Буря буйствовала в городе всю ночь напролет. Успокоилась она лишь под утро, когда тучи рассеялись, а первые солнечные лучи робко выглянули из-за горизонта. Старик, по своему обыкновению, поднялся вместе с рассветом. Проснувшись, он с удивлением отметил, что в доме его было на редкость тепло.

- Вот тебе раз, - почесав в затылке, пробормотал старик, глядя на то, как истлевают в очаге крохотные угольки. - Неужто столько золы с двух жалких полешек вышло? Чудеса!

Поднявшись с пола, старик, по-прежнему опираясь на угловатую свою палку, тяжело заковылял к входной двери.

- Ого! А вот и первый снег выпал, - вздох удивления вырвался из легких старика, и облачком пара устремился к небесам. - Синица! Синица! Ты только посмотри на это!

Но синица так и не прилетела на свист старика. Сколько бы он не кричал, сколько бы не звал ее, все было без толку.

- И куда же это она запропастилась? - пожимал плечами старик, заходя обратно в дом. - Неужто улетела? Да еще в такую ужасную погоду...

Крупные хлопья снега, искрясь на солнце, кружились в воздухе, мягко и неторопливо опускаясь на землю, заботливо укрывая израненные ночным ураганом деревья.
А посреди всего этого великолепия высился, словно скала, могучий и старый дуб, у самых корней которого покоилось бездыханное, покрытое инеем тело маленькой синицы......