Скрепя сердце - Страница 10

приняла очертания  
 Перед ней стоял мощный, загорелый до черноты, мужчина, на жестоком, худом лице которого не отображалось никаких эмоций. Он глядел беспристрастно, с высока, видимо ждал какую-то реакцию, которая должна была быть и которой не было, а потом ударил снова, больнее и резче.
 Гвейтарин даже не зажмурилась. До этого мгновения её никогда никто не бил по лицу, никогда прежде она не испытывала этого истеричного, разрывающего чувства унижения, страха, беспомощности и боли. И это чувство настигло со звонким шлепком.
 Ноги подкосились сами, нежные ладони разодрались о палубу, в глазах разлетелись искры. Как и разлетелся весь прежний мир. Теперь не было больше ни запаха жасмина, ни тёплого вечера, ни мраморных скамеечек. Перед глазами была Литавра, стоящая на коленях. Она видит только её затылок и подрагивающие плечи. А тот, кого Гвейтарин почитала красивейшим из мужчин, и даже полагала, что именно он достоин её любви, так же беспристрастно размотал плётки и ударил. Первый удар пришёлся по плечам и груди, но госпожа высокая кволли, приказала своему служивому ударить снова…
 На сей  раз Литавра вскрикнула и зарыдала…
 Гвейтарин приложила ладонь к горящей щеке, ей казалось, она нащупает уродливый шрам. Но пальцы только обжигались о гладкую, бархатистую кожу.
– Смотри как! Цену себе набить пыталась, да набили ей то, что надо!..
– Это пока ещё не набили…
 Шепот мужчин на палубе, присвисты были похожи на жужжание мух. И Гвейтарин стала их слышать. Даже разбирать слова. Говорили на всеобщем портовом жаргоне, который был ей известен с детства.
– Прошу, не бейте, её, повелитель, – на крекодьерском наречии заговорила Давина, вторая подруга Гвейтарин. Её голос дрожал. Она говорила с опаской, рискуя навлечь на себя беду. Как и тогда, когда упала на колени перед кволли, прося милости для Литавры. – Она у нас самая счастливая, потому что глупенькая совсем. Её в детстве солнышко крепко поцеловало, умом девица не вышла, но в остальном она ладная, послушная. Обнимешь, приласкаешь, век предана будет.
 Но сама Гвейтарин в тот момент отчётливо осознавала, что все эти слова уже не про неё. Её душа теперь была потеряна. Она отлетела от тела с беспечной улыбкой светлой грусти и спряталась где-то в далёкой кипарисовой аллее, где ночью томно пахнет жасмином и влюблённые парочки сидят на мраморных скамейках. А на корабле, держащим курс на неведомые земли, осталось лишь бедное тело. В этом Гвейтарин была абсолютно уверена.

5

 Рыжая вернулась лишь глубокой ночью и почти неслышно прошмыгнула в свою комнату, точнее – в правое крыло роскошных хоромов, которые они, по мягкому настоянию ловчей сняли в центре города. Одни шикарные кровати под балдахином, наверное, стоили всего их невероятного оклада. Но рыжая не спешила насладить сном на в меру мягком, в меру упругом ложе, которое дарило телу приятную негу и чувство невесомости. Вместо этого она зажгла свечи и принялась за работу. Её движения были быстры и аккуратны, но до слуха Ниральда всё равно доносился слабый перезвон колбочек из толстого стекла, монотонное бурление какой-то жидкости и лёгкое шипение.
 У неё явно что-то удачно получалось, потому, как через какое-то время рыжая начала напевать какую-то простенькую мелодию. 
 Ото всех этих приготовлений ловцу стало спокойно на душе. До этого его не оставляло чувство некоторого беспокойства после признания его напарницы, что та не владеет магией, способной сдержать призрак. Но сейчас то ли от долгих, вдумчивых приготовлений, то ли от этой милой мелодии, пришла уверенность в успехе всего предприятия. И Ниральд погрузился в приятную, сладкую дрёму. Но полностью провалился в сон ловец лишь ближе к рассвету, когда ловчая затушила свечи…
 Но как только ночь сменилась морозными, туманными сумерками, ловцы пешими покинули Леторид.
 Рыжая обзавелась теплой, удобной одеждой, которую часто носили воительницы или практикующие боевые магички: короткий, приталенный полушубок из нежной, дубленной кожи, чёрные шерстяные колготы, поверх которых сидели короткие кожаные штаны, плотные вязанные носки, добротная обувь, перчатки и даже меховая шапка. В этом виде, с волосами, убранными под головной убор, на коротких охотничьих лыжах, это рыжая была бы похожа на простую хорошенькую людиночку, если бы ни глубокий взгляд и гордо расправленные плечи.
 По центральной дороге, ведущей в город, они, словно прохаживаясь, дошли до леса.
 Здесь, у кромки дремучего царства было холодно и промозгло. Ветер, что востёр и резок, срывал наст с омертвевшего под ледяным покровом, поля и бросал в лицо. 
Гвей остановилась, поёжилась, быстро взглянула на бескрайне поле.
 – Господин, тебе доводилось находить останки степицы в лесах?
– Нет.
– Но наша охотиться на лесной дороге. Хотя здесь более удачное место для нападения. Пограничная зона, отсутствие элементалий, простор для мгновенного исчезновения и появления. Как думаешь, господин, что велит ей искать жертв на лесной дороге?
– Или кто. Отец? – как сам себе