Опа... Креатифф завораживает, всё же классическая обнаженная женская ножка - это гораздо сексапильней любой порнографии.
А вопрос, конечно, философский поднят. Но по-моему, женщины - это люди.
А насчет того, что рад них надо сражаться... Пару лет назад я написал коротенький рассказ на эту тему. Я думаю, стоит его здесь привести:
Свадьба
Огненное ядро пробило соломенную крышу ветхого сруба недалеко от городских стен. Через несколько мгновений весь дом пылал, и огонь пожирал не успевших выбраться наружу людей. Крик младенца оборвался, когда рухнула проломленная центральная балка, увлекая за собой остатки недогоревшей крыши…
Вопли ужаса и боли наполнили Нугвазар. Разношерстный народ в страхе ринулся по узким улочкам создавая немыслимую давку. Слабые задыхались, споткнувшихся затаптывали. Из всех переулков обезумевшая толпа выливалась на широкую главную улицу Такенную. Улица была широка, но дышать свободнее не становилось. Безликая теснота продолжала душить и ломать ребра. Спасения не было, ибо смерть пришла сверху. Чистое темно-синее ночное летнее небо исполосовали огненными хвостами бесчисленные орудийные ядра. Волна за волной, они неслись из-за наружных стен, оставляя в воздухе след горькой копоти. И чем сильнее они приближались к земле, тем стремительней и скоротечней казался их полет в глазах тех из горожан, кто осмелился оглянуться… Когда грянула первая волна, казалось, что грохота не было. Удар огненного града разметал столпившихся у кафедрального собора людей, взорвал мостовую Такенной под ногами вопящей толпы. Те, кто не погиб от разрыва ядер, хотели спастись, скинув с себя горящую одежду, но теснота не давала пошевелить даже рукой. Народ, зажатый между стенами каменных домов, был обречен, и когда ударила вторая огненная волна, вопль страха, боли и бессилия взорвался над городом. Но с каждым новым залпом, с каждым новым взрывом крик становился тише, теснота убывала. Жизнь покидала сотни, и, по жестокой иронии судьбы, десятки уцелевших получали ничтожный шанс выторговать у смерти ещё несколько минут…
- Заряжай! – орал командир батареи, - Шевелитесь, сукины дети!
Под стенами города десять катапульт уже четверть часа вели бесперебойный навесной огонь по городу. Вокруг каждой машины копошились по четыре-пять человек: кто-то подносил снаряды, кто-то взводил пусковой рычаг и поджигал ядра, кто-то сверял наводку, кто-то отдавал приказы. Всё шло по плану, каждый знал свое место, и никто не отставал от графика. Все были заняты делом. Лишь два всадника, расположившиеся поодаль от батареи, безмолвно наблюдали за происходящим.
- Сэр, пора идти на штурм, - нарушил молчание один из всадников с окладистой сизой бородой, - Лучники на позициях. Сержанты ждут приказа.
Молчание в ответ.
- Сэр, город в смятении, караульные бежали со своих постов на стенах. Остается только перебросить копьё «Рыжих Котов» через стены, а они уж добьют уцелевших стражников и откроют городские ворота для основных сил.
Молчание в ответ.
- Сэр Кейн, я…
- Скажите, Балтимор, как по-вашему, она любит меня? – хрипло спросил второй всадник в чешуйчатом панцире, молодой человек с перевязанной левой рукой.
- Кто именно, сэр?
- Леди Вайнона.
- Я думаю, сэр, вам лучше самому её об этом спросить.
- Спрошу, - задумчиво произнес всадник, - вот только бы дожить до нашей встречи.
- Кому дожить, сэр?
- Ей, конечно, - ухмыльнулся Кейн и вскинул ладонь правой руки над головой.
Протрубили рога. Лучники, выстроившиеся в три ряда по обе стороны от запертых городских врат, выпустили град стрел по стенам, за которыми ещё укрывались оборонявшиеся. Пехота устремилась к стенам, и через мгновения первые смельчаки из копья «Рыжих Котов» карабкались по штурмовым лестницам наверх, к славе или смерти.
Вот первый «Рыжий Кот», взмахнув фальшиньоном и выкрикнув что-то яростное и бранное, запрыгнул на каменный зубец крепостной стены, но был встречен копьем стража в живот. Сам страж через мгновение рухнул со стрелой в шее, хрипя и плюясь кровью. Стальной дождь стрел смешался с огненными волнами катапультных ядер, и небо с каждой секундой всё ярче разгоралась красками смертоносного салюта. Бой кипел на стенах. Солдаты с лисьими хвостами на шлемах-шапелях один за одним взбегали по приставным лестницам и врубались в разрозненные группы стражей. Они ныряли под копья, проскальзывали между ними, подрубали древки, вспарывали животы защитникам Нугвазара, сталкивали их со стен.
Через несколько минут сопротивление было сломлено. Уцелевшие стражи в беспорядке бежали от стен в глубь города, ища убежища в узких улочках. И опять их преследовал дождь. Но теперь к дождю из стрел из огненных ядер добавился ещё один – вязкий, слетавший со стен всплеск за всплеском дождь алой крови и отрубленных конечностей.
- Вали ворота! – крикнул одноглазый сержант «Рыжих котов», рассекая череп зазевавшемуся стражу.
По его приказу двое пехотинцев, успевших уже спуститься со штурмуемых стен, подскочили к рычагам, управляющим подъемом ворот, и выбили фиксирующие клинья. Зубчатые колеса крутнулись и тяжелые, окованные сталью и бронзой врата рухнули, накрывая собой ров перед городскими стенами и нескольких незадачливых пехотинцев. Они были раздавлены и забыты, и по их телам уже бежала пехота копья «Ферзей».
…Люди на Такенной улице замерла. Град ядер внезапно прекратился. «Спасение…» - пронеслось в умах многих. Но облегченно выдыхать им не пришлось. С грохотом из-за поворота вывернула пехота в клетчатых желто-синих коттах и, опустив копья на изготовку, ринулась вперед.
- Всех ферзячить! Пленных не брать, в клочья рвать! – скомандовал чернобородый верзила, насаживая на копьё сразу девушку в белом чепчике и мальчика-подростка, - эх, шашлычка бы щас!
Вопли вновь понеслись над мостовыми Нугвазара. Копья завязали в толпе, но «Ферзи», выхватывали мечи из ножен и топоры из-за поясов и не давали ручьям крови засохнуть…
…По окровавленной мостовой на белой лошади мерным шагом ехал всадник с перевязанной рукой в сопровождении Балтимора и группы пеших «Рыжих котов». Барон Кейн вспоминал свою возлюбленную, леди Вайнону.
«Господь свидетель, я люблю её, люблю больше жизни, - думал Кейн, - Не забыть первой нашей встречи в зале славы королей Далании… Её глаза цвета морской волны, золото волос цвета пшеничных колосьев на рассвете… Её танец завораживал. Из всех дочерей крови герцогов Далании никто не мог сравниться с ней в грации и изяществе. В свете фунтовых жировых свечей линии её тела казались ещё тоньше, волос отдавал медью, из-под опущенных век то и дело вспыхивал дерзкий огонь. Если и было в этом что-то от лукавого, то я готов гореть на костре, ибо не отступлюсь от своих чувств… На всех турнирах я прославлял её имя, я мог простить оскорбление своей чести, но не допускал и мысли о том, что кто-то, кроме неё, будет названа первой леди турнира. Не мало храбрецов, не признавших красоту Леди Вайноны неоспоримой, осталось лежать на ристалищах Поединков Чести… И вот наконец она одарила меня поцелуем, который прожог меня всего насквозь, спалил мой разум и все внутренние органы, оставляя лишь дико бьющееся сердце… Её отец дал благословение на брак, но в ночь перед свадьбой она была выкрадена из своей светлицы подлым бароном Газардом из Олденхрюкка. Я бросился в погоню! Я спалил Олденхрюкк, взяв его на копьё с отрядом, численностью в шесть раз меньшей, чем число гвардии Газарда, который успел трусливо бежать вместе с пленницей в Нугвазар… Газард владеет широким участком Большепоясного торгового тракта, проходящего через этот город, поэтому они укрывают подлеца… Ха, он заперся в соборе в конце Такенной, надеясь вступить в законный брак с моей Вайноной! Но никакой брак не будет законным, пока жив я!»
Перед входом в Кафедральный Нугвазарский Собор Кейн спешился. Переступая через окровавленные тела, барон вошел под своды оскверненного святилища. Под ногами хрустели осколки разбитых витражей. Балтимор, чертыхаясь, несколько раз чуть не поскользнулся в лужах запекающейся крови. Кейн подошел к алтарю, на котором распластался священник с приколотым обломком пики к груди Писанием – он, наверное, хотел закрыться им, как щитом, но оно его не спасло. Двое «Ферзей» хмуро посмеивались, приставив наконечники копий к горлу часто дышащего рыжего кучерявого мужчины в синем изорванном блау. На единственной целой во всем соборе лавке сидела девушка в некогда белом, а ныне забрызганном кровью и покрытом копотью платье. Она смотрела прямо перед собой, куда-то вдаль, не замечая никого и ничего вблизи. Она была жива.
- Жива! – воскликнул Кейн и ринулся к невесте,- Слава Господу, ты жива!
Барон обнял её, прижимая к холодной груди чешуйчатого панциря, под которым всё горячее билось сердце. Вайнона оставалась неподвижна. Проведя здоровой рукой по волосам девушки, Кейн чуть отстранил её и заглянул в глаза. Зрачки не двигались.
- Милая, что с тобой? Любовь моя, что… Ты не узнаешь меня?! Это же я, Кейн, твой суженный!.. Да скажи же хоть что-нибудь! – при этих словах барон встряхнул леди за плечо. Голова девушки запрокинулась назад, глаза прикрылись, уголки рта поползли вверх, и Вайнона издала гортанный вопль, через мгновение перешедший в рыдания.
- Балтимор, что с ней?! Не уж то демоны овладели ей?!..- крикнул Кейн, обхватив вздрагивающее тело возлюбленной.
- Боюсь, это не демоны, сэр. Это всё мы. Мы все обезумели…
… Постояльцы придорожного трактира почти все уже разбрелись на ночной отдых – кто на соломенную лежанку, кто на пуховую постель. Только на одном столике догорала свеча, освещая лица терпеливых слушателей.
- Вот так закончилась история Кейна Отважного, - говорил человек в сером дорожном плаще, - Мы часто выдаем желаемое за действительное. Так сделал и барон. Он думал, что леди Вайнона отвечала ему взаимностью. Но сердце её принадлежала другому. Вайнона и Газард, как оказалось, давно и тайно любили друг друга…
- Что же с ними стало потом, господин Ингвар?! – всхлипнула конопатая девчушка-официантка.
- Да, что?.. Что?.. – вторили собравшиеся.
- Ну, - продолжал рассказчик, отхлебнув из кружки забористого эля, - Кейн вызвал Газарда на Поединок Чести прямо там, в соборе, и поразил его. Увидев это, Вайнона с истошным воем ринулась к телу Газарда и оплакивала его. Когда Кейн наклонился, чтобы поднять её, она бросилась на него с кинжалом, вынутым из ножен на поясе мертвого жениха. Удар пришелся в чешуйчатую грудь и не причинил вреда… А сама леди напоролась на меч Кейна…
Кейн оплакивал утрату. Он отрекся от всех своих поместий и титула. Он шатался по кабакам, не находя себя пристанища и напиваясь вдрызг с последними забулдыгами. Он даже хотел повеситься, но старый сук не выдержал. Он хотел уйти в монастырь, но церковь уже знала о резне, учиненной им в Олденхрюкке и Нугвазаре. Кейн был отлучен от церкви, о прощении его души не мог просить Господа ни один священник.
Нугвазарский собор был заново отстроен на средства, отданные бароном до его отречения от титула. После долгих скитаний Кейн стал походить больше на тень, чем на человека. Не известно, жив он еще или нет, но говорят, что ни один пастор в Нугвазарском соборе видел однорукий силуэт, склонившуюся над алтарем – там, где леди Вайнона испустила последний вздох… Ну, вот и всё на сегодня, ребята. Спать пора.
С этими словами рассказчик встал под дружные вздохи завсегдатаев трактира и направился на свою лежанку. Восхищенные слушатели жали ему руки, похлопывали по плечу… И всё было хорошо. Только от хлопков по левому плечу Ингвар фон Крейсер еле заметно поморщивался.
I.M.P.
Вот
