Постапокалипсис.
(с) Сергей Дьяков ака Фанг Илтмарский

Когда сверло, пройдя сквозь кость, натужно взвыло и провалилось в вязкую мякоть мозга, сидевший в пыточном кресле обмяк. Голова поникла (насколько позволяла длина проводов тянущихся к височным контактам), из рваного рта вытекла струйка кровавой слюны.
- Готов, - палач, весь сплошь черная кожа и заклепки, включил реверс и освободил электродрель. Повесив ее на крючок рядом с прочими пыточными инструментами, он достал одноразовый носовой платок и отер потное лицо. Нет, жарко не было. Просто работа всегда требовала определенного рода напряжения. А когда он напрягался – неизбежно начинал потеть.
- Скоро появится еще один, - тот, кто был одет в строгий костюм инквизитора, коснулся тонкими пальцами оттененного щетиной подбородка. Пиджак, идеально черные брюки и простой галстук (все из не мнущегося материала) резко контрастировали с усталым… каким-то даже скомканным лицом этого человека. Своей небрежительностью он ставил под сомнение постулаты Учения, но рядом не было никого, кто мог бы его одернуть. Что ж… и надчеловекам иногда можно расслабиться, что бы там не говорили Великие Учителя.
- И его мы… тоже… - палач криво ухмыльнулся, обозревая дело рук своих. Изуродованное тело с пробитой головой не подавало признаков жизни, но согласно стандартной процедуре необходим был еще один – завершающий – штрих.
- Этим освященным лезвием, во имя Архонтов, открывших нам Истину, мы свершим акт милосердия по отношению ко всему живому и разумному, обитающему на Земле. Они суть есть пассажиры этого Зеленого Корабля, несущегося через бездну мрака к наполненным астральным светом Высшим Мирам. Мы суть есть экипаж, которому Великими Водителями было даровано право защищать и вдохновлять, оберегать и лелеять то, что должно пребывать в неизменности и во власти Их, - за тысячелетие слова формулы менялись миллионы раз, лишь нож всегда был одним и тем же и одной и той же… по Закону… была жертва. Агнец на алтаре сакральной истины.
По мере приближения к концу речи, глаза инквизитора наливались ярким, бездумным блеском.
Палач машинально облизал пересохшие губы, заворожено наблюдая за священнодействиями надчеловека. Сколько раз он уже был свидетелем этих сцен?

Помещение, в котором палачу и инквизитору суждено было жить до самой смерти (как и сотням их предшественников), располагалось над серым кубом Всемирного Вефаля, вознесенное на бетонном шпиле к самым облакам. Сфера Стабильности – знак Его тысячелетнего царствия.
Там внизу, среди барачных построек Новой Шамбалы, по направлению к подножию шпиля ползла река огненных муравьев. Палач подстроил ветхозаветный бинокль.
- Ведут. Уже третий за эту неделю.
- Не чаще чем обычно, но и не реже, - меланхолично заметил инквизитор, пережевывая остатки безвкусной вегетерианской трапезы.
- Иногда мне кажется… это работа запрещенной технологии, - палач не в первый раз уже упоминал об этом, но – невозможно все время сдерживаться.
- Молчи лучше. Они все – один и тот же, он раз за разом приходит. Враг властелина мира сего, - инквизитор помрачнел. – Не смей сомневаться, палач. Ни ты первый, ни ты последний.
- А что?.. – голос палача немного дрожал, но он так устал… так устал молчать. – Может быть, эти хитрые машинки построенные Роном что-то не то показывают, может монахи-дианетики вконец спятили… ты же знаешь, у них странные обычаи, они…говорят они даже не держат ум в чистоте!
- Заткнись! Немедленно молчи! – мысленно инквизитор отметил, что в третий раз подобное он не потерпит. – Твои слова есть инакомыслие, а инакомыслие – суть враждебного мышления свойственного подавляющим личностям. Ты же не хочешь, чтобы я всерьез поверил, в твое негативное влияние на меня. Мысли материальны.
Палач отвернулся к окну, полностью уйдя в изощренную игру с биноклем – прибор был старый, требовалась недюжинная сноровка, чтобы удерживать в фокусе лицо… это до малейших черт знакомое лицо… человека возглавлявшего процессию. Сегодня он сгибался под тяжестью бетонного столба, значит, стоит благодарить слуг Марония за его поимку.

Рутинная процедура. Ни к чему не ведущая пытка. Одно и тоже сказанное тысячью разных слов.
- Я есть Спаситель ваш, тот, кто освободит вас из-под власти сил мрака, воплощенных в том, кто носит имя Май… - боек молотка с глухим хрустом своротил челюсть.
- Стаааарая песня, - лениво протянул палач. Слезы на глазах пленника его ничуть не трогали. О и, конечно, палач прекрасно знал, что тот плачет не от боли. Если бы он боялся боли, то не лез бы в этот мир раз за разом, как настырный таракан.
Ритуальный нож. Пальцы ковыряются в кровавом мясе, направляя лезвие между позвонками.
Палач отстегивает обезглавленное тело и открывает заглушку мусоросжигателя. Где-то в пропахшей гарью глубине ревет адское пламя.
Инквизитор аккуратно упаковывает голову в экологически чистую пленку, рисует кабаллистический знак и бросает в жерло пневмопочты. На секунду, пока голова еще в его руках, чистый разум тревожит странное видение – темная зала, невероятной длинны, и стенды… стенды… стенды… сплошь уставленные тысячами голов нереализовавшего себя мессии… и что-то темное сидит на троне, благожелательно взирая из мрака прямо в глаза инквизитора.

Да уж.. жуть.
А что за имя недоговорил несостоявшийся мессия?

Ну, это же очевидно. =)

Фанг Илтмарский, эмм.. А для тех, кто в танке?

Поясните про имя. Нам не дано это понять =)

омг, я не могу поминать его всуе =)