|
НА ЧАШЕ ДОБРОДЕТЕЛИ.
Рабы шли неровной линией.
- А это что? - спросил только что проснувшийся после трехдневнего дурманного сна Аскорд - старший надсмотрщик каравана, показывая на крепкого невольника, тащившего на спине другого раба, тощего, с затянутой грязными тряпками ногой.
Наши лошади ехали рядом, и я чувствовал идущий от Аскорда запах давно немытого тела.
- Тот, что на спине, сломал ногу при камнепаде два дня назад. Таборд хотел его прикончить, но этот, вениец, не дал и всю дорогу его несет.
Аскорд вгрызался крепкими зубами в холодный свинной окорок.
- На привале надо его кончить, - сообщил он.
Я киваю и понимаю соображения старшего: тот, что с ногой, и без того был никчемным работником и вряд ли бы прожил на рудниках долго. А вот несущий его раб был крепок, здоров и сулил за себя хорошую цену. И он мог просто надорваться.
- Сделаешь сам, - сказал Аскорд и поехал в голову каравана.
Один раб отдает другому почти всю свою суточную пайку. Редкостное зрелище.
- Отойди от него, - сказал я венийцу. Он повернул ко мне заросшее до век густой свалявшейся бородой лицо. Через переносицу пролегает багровый шрам. Что в нем есть что-то от волка...
- На руднике его все-равно убьют.
От взгляда серых глаз по спине пробежал холодок.
Второй раб - судя по всему, аркиец - с испугом смотрел то на меня, то на своего благодетеля.
- Отойди от него, - с нажимом повторил я и приставил палку к его горлу. Невольник молчал, но с места не двигался.
Я достал из-за пояса плеть и начал бить, не особо заботясь, кому достануться удары. Вениец закрыл калеку своим телом. Вскоре на меня начали лететь капельки крови и кусочки мяса. Невольник не издал ни звука.
- Почему ты его не убил? - Аскорд не в духе, и значит скоро опять будет нюхать свой порошок. Значит, на судьбу обоих рабов ему плевать, впрочем, как и на все остальное.
Я смотрел на ребристую, видную через лохмотья, спину аркийца, и думал, что венийцу, наверное, очень больно его тащить. Спину я ему здорово исполосовал. Обветшалые штаны у него сзади были все в крови.
- Пришлось бы убить двоих, - ответил я старшему. Тот кивнул. Сейчас его мысли в другом мире.
- Буря может продлиться несколько седмиц, - сказал Таборд, и ему стоило верить.
Я выругался: в одном дневном переходе от рудников мы могли застрять на неопределенный срок. А еще невольники уже три дня не ели.
Таборд и без меня все понимает:
- Еды для них у нас нет, зато они есть сами у себя.
Я встал и поежился от холода. В широком проходе пещеры - нашего убежища от сильной горной бури - видна непроглядная стена метущего снега.
Я пошел в глубь пещеры, чтобы размяться и посмотреть, что с рабами.
Сегодня, скорее всего, умрет еще несколько.
В тусклом свете вижу несколько закоченевших тел. Некоторые невольники спят, у некоторых глаза открыты, в них только одно желание.
- Есть... - прошептал какой то старик и схватил меня за сапог. Я вырываю ногу и иду дальше.
Венийца я нашел в самом тупике. Он жадно жевал, отрывая большие куски мяса от кости. Спасенный когда то им раб лежал рядом, и, судя по количеству разлитой вокруг крови, умер он не сам.
- Для этого ты кормил его своим хлебом? - рассмеялся я.
Челюсти медленно двигались. Наши взгляды встретились, и в серых глазах я увидел тоску и голод.
- Добродетель...
Я отвернулся и двинулся к выходу, заметив жадные взгляды остальных рабов. Скоро к трапезе присоединяться и они. Все таки, большинство невольников дойдут до рудников...
Для чего, сынок, я рассказал тебе эту историю? Чтобы ты понял простую истину: нет хороших и плохих, добрых и злых. Мир - это гигантские весы, и у каждого явления есть обратная сторона. Насколько ты хорош, настолько же ты и плох. Насколько зол - настолько и добр. И главное, сколько ты добра кому-либо сделаешь, столько же ты ему в свое время сделаешь и зла. Никогда не задумывайся о последствиях твоих действий, потому что, что бы ты не сделал, когда-то ты это же уравновесиш. Посему поступай всегда только так, как считаешь нужным.
|
