|
Очень просто.
Она не требовала от него ничего. Даже...
- Любви? Дорогой, она нам не нужна. Мы ведь не в средневековье живем.
Не в средневековье, соглашался он. А в голову лезли неприятные мысли: она меня не любит, значит она любит не меня. Значит... Дальше думать не хотелось.
- Только не говори мне, что испытываешь ко мне что-то сильнее дружеского чувства и сексуального влечения. Мы знаем друг друга всего то два года. А любовь... Это чувство должно созреть и распуститься, как цветок. Но для этого нужны даже не годы...
Она всегда любила красивые речи. Умная глупая девочка. Умная, потому что два высших образования и кандидатскя степень. Глупая - потому что глупая. Потому что...
-... я не признаю любовь как явление. Механизм, упрощающий разумным существам процесс продолжения рода, психологическая анастезия...
-... и это всего лишь секс. Без него любовь остается дружбой - крепкой, взаимной и обоюдопонимаемой, но дружбой...
-... в конце концов, мы разумные люди...
В конце концов, самом конце самых концов, разум и доведет нас до...
-... сколько бы войн так и не началось, убери из нашего мира любовь. А сколько убийств так и не произошло. На весах правосудия, реши вдруг бог судить страсти, неизвестно чья чаша со злодеяниями перевесила - любви или, скажем, гнева...
Он всегда слушал ее внимательно. И отношение ко всему сказанному отражалось на его лице.
- Ну что ты такой хмурый, Леш? Да ладно тебе... Это все же философская муть...
И такая философская муть часто заканчивалась тем, без чего любовь превращается в дружбу.
- Иногда я думаю, что не все так просто, - говорила она и засыпала у него на груди.
А он... Интересно, вяло размышлял он, а в какую сторону наклонились бы весы, замени гнев на жестокость. Не ту, что с кулаками, ножами и пыточными щипцами, а невинную такую жестокость - жестокость слова, жестокость мнения, жестокость мысли.
- Не все так просто, - повторял он, вставал с кровати и уходил из комнаты. - Не все так просто.
Он всегда считал себя мужчиной - сильным, стойким, способным выдержать любые трудности. Не самая выдающаяся биография, но и в ней можно было найти хоть по крупице всех тех страстей, чувств, желаний, которые и делают человеческой времярасходование жизнью. Не самая выдающаяся личность, но все же личность...
Сильный и стойкий мужчина, видевший войну, смотревший в глаза смерти, и смотревший глазами смерти, даривший жизни и жизни отнимавший... он сидел на покосившейся табуретке и тихо плакал, по-детски вытерая глаза тыльными сторонами ладоней. Лицо непроизвольно кривилось, нос предательски хлюпал, опущенные плечи еле заметно вздрагивали.
Но длилось это недолго.
- Хватит, - приказывал он себе. И тихая истерика прекращалась. Казалось, что он научился подчинять подобное состояние рассудку.
А потом он закуривал и по-долгу смотрел на залитую Луной улицу. Ночное светило освещало его разглаженное и какое-то излишне умиротворенное лицо. Иногда он начинал пускать кольца дыма. Искуссные дымовые торы разбивались о стекло окна, и в его душе зарождалась надежда, что когда-то так вот и разрушится тот замкнутый круг их с Аней любовно-нелюбовных отношений.
- Просто все, Анечка, - повторял он, возвращаясь в комнату, где спала его любимая женщина. - Очень-очень просто. Когда же ты это поймешь?
Она улыбалась чему-то во сне, и ему тоже хотелось растянуть губы в улыбке. Конечно, она поймет. Она ведь умненькая девочка...
|
Грустно как-то, правда, не понятно, вроде, он любит ,а, вроде. и нет... чего он с ней?
