|
-Привет, Карл.
-Привет, Иероним.
-Говорят, тебя тоже хватил "удар".
-Да. А тебя ведь убили?
-Совершенно верно.
-Я не могу понять одного - почему все произошло именно так?
-Давай разберемся...
Все началось тогда, в мае 1646, когда я ездил в Киев. И среди тех, к кому я ездил, был некто сотник Хмельницкий. Странный человек, он сразу вызвал во мне антипатию. Хмурый, замкнутый... В нем не было решительно ничего такого, что могло бы привлечь внимание. Именно я привез его в Варшаву. Именно я показал ему, что такое роскошь и красота магнатов.
-И? Что это начало? Как будто он до этого не видал роскоши...
-Карл! Тут дело в том, что они приехали не за почестями! Они приехали за деньгами, чтобы прокормить семьи казаков.
Прошло два года. Речь Посполитая познала слово "позор". Желтые Воды стали нашим рубежом, который был взят. Хмельницкий перешел свой Рубикон. А под Корсунью Хмель получил свой Карфаген. Погиб Стефан Потоцкий. Были разгромлены региментарии. Сейм, шляхта и магнаты ничего не смогли поделать. Ограничившись криками, было решено отправить под Белую Церковь комиссию.
Но не тут то было. Беда не приходит одна - умер король Владислав. А это не могло не повлиять на казаков.
-А вот тут начинается самое интересное, да, Иероним?
-Да, Карл. Как приятно называть тебя по имени, а не Ваше Величество.
-Рассказывай. Мою точку зрения ты знаешь.
---------
Варшава, столица величайшего из государств. Ты видела столько крови и предательств, столько любви и верности, что камни твоих мостовых впитали в себя сам дух Речи Посполитой. Тебе, граду, подобному которому не сыскать, с твоими дворцами и храмами, говорю - будь.
В году 1648 ты должна была пережить новый сейм и принять нового короля, который усмирит казаков.
Коронный подканцлер Иероним Радзеевский стоял на терассе дворца Казановских. "Королята" Казановские сошли в могилу один за другим, и, ныне покойному королю Владиславу ничего не оставалось, кроме как отдать дворец под канцелярию. А теперь здесь еще и квартира королевича Карла. Смешно и странно - Радзеевский и Оссолинский поддерживают Яна Казимира, а в их дворце находит приют Карл Фердинанд. Эта мерзкая француженка, которая называет себя королевой, уже высказала свои опасения по этому поводу. Что - же, они сделали свой выбор. Война.
Нельзя разговаривать с холопами с позиции слабых, как сказал Сераковский.
Сейм начинается завтра. Уже извлечена из футляра Сеймова трость, Лещинский молится в костеле - он слагает с себя полномочия маршалка, уже прибыло множество шляхты и магнатов, и только некоторые сенаторы еще в пути. Сегодня, несколько часов назад, была закончена Посольская изба - перекричать шляхту было трудно, Радзеевский надорвал голос. Но ничего, суровая закалка Швеции выдержит и не такое. Главное избрать короля, а потом... А потом хоть потоп. Хриплый смех вырвался из груди. Потоп...
На терасу вышел, дымя трубкой, канцлер Оссолинский. Вслед за ним, медленно, едва ли не на ощупь, шел примас. Они, интеррексы, давно отжили свое. Пора уступить дорогу другим. Все трое молчали, каждый думал о завтрашнем дне. Все слова будут сказаны завтра.
Варшава сияла миллионами огней.
--------
Месяц прошел в спорах и криках. Никогда не бывало таких сеймов, когда те, кто поддерживают мир, кричат "ВОЙНА! Смерть холопам!" Все они, магнаты и шляхта, словно слились в едином порыве. И даже страшный князь Вишневецкий, порывавшийся убить всех и каждого, кто скажет слово против, даже он подчинился царившему духу - он сложил свою булаву перед сеймом. Принцы, игравшие в полемику несколько дней подряд, чуть не кидались друг на друга.
-Не надо, Иероним. Не преувеличивай. Никто ни на кого не кидался.
-Хорошо. Вы очень громко спорили.
Примас чуть было не получил инфаркт. Оссолинский рвал на себе волосы и кричал о том, что если не избрать короля – погибнет Речь Посполитая. Маршалок Радзеевский словно мантру повторял одно и тоже слово – РЕГЛАМЕНТ. Ему было сложно понять этих людей – он, как и принцы, был наполовину швед. Или немец. Королева, молодящаяся француженка, мало что понимала в происходящем - она плохо говорила по польски, и еще хуже разбиралась в польских обычаях. Кисель, этот дряхлый русин – он даже не мог толком высказать своего мнения. Он просто засыпал на заседаниях.
Сейм из трагедии был превращен в фарс. Пока коронный совет не утвердил дату элекции.
-Иероним, скажи честно, вы ведь подстроили результаты?
-Нет. Шляхта хотела войны, Карл. И ты, который звал их воевать, спрашиваешь об этом?
Элекция прошла быстро. Когда Радзеевский подал сигнал о том, что избрание состоялась, своды дворца задрожали. От внезапно наступившей тишины. Гулким эхом отдавались тяжелые шаги трех интеррексов – канцлера, примаса, и поканцлера. На лицах депутатов сейма отразился ужас – они были похожи на детей. И черный гроб с телом Владислава, стоявший посреди зала, только подчеркивал обстановку.
«VIVAT KAROL FERDINAND REX!!!»
Казалось, Варшава содрогнулась от этого крика. Казалось, что Хмельницкий в Белой Церкви, Тугай-бей в Бельце и Пушкаренко в Полтаве оглохли. Казалось, что Речь Посполитая во всей своей славе и величии восстала ото сна. Была ночь, но люди наяву видели крылатые хоругви, где солнце сияло на кирасах и шлемах, красно-белые знамена из персидского шелка полоскались на ветру, и страшный князь вновь вел полки на Полтаву… Все это будет.
Речь Посполитая вновь стала едина. Но надолго ли?.. Радзеевский без сил опустился в кресло. Рядом, в кровати, мирно спала Ольга, дочь его покойного брата. Как она счастлива! Ей не нужно ничего этого – лишь бы были книги и платья…
---------
Закончился 1648 год. Зима была теплой – несколько раз ездили на охоту. Король еще до коронации успел заключить союз с турками. Не без вмешательства Оссолинского. Наверное, именно тогда он и начал свою последнюю игру.
Коронация была назначена на начало лета – 1 июня. Радзеевский и Радзивилл, протестанты по вероисповеданию, были вынуждены отказаться от участия в коронации - с их стороны было бы оскорблением войти в католический храм.
Вишневецкий был странным человеком – вчера он клялся в верности, а сегодня он опаздывает на коронацию. Радзеевского в очередной раз упрекнули в качестве дорог. Но…
С князем прибыли его племянницы.
С этого дня подканцлер не знал ни сна, ни покоя. Любовь, поселившаяся в нем, терзала, словно лихорадка.
Но, словно язва жгла еще и другая любовь – там, за морем, живет она… И плевать ему было, что она – королева, а он – чиновник.
Но не это сейчас важно. В стране – война. В Варшаве зреет предательство, он слишком хорошо знал его запах.
И тут произошло то, чего ожидать не мог никто. Одновременно королем было получено два письма – от турок и от Потоцкого. Первые писали, что мы со своей стороны нарушаем договор и не платим им денег. Потоцкий писал, что лично заплатил туркам за помощь.
Тут была явная нестыковка.
-Ха!.. А ведь как все просто обернулось, а, пан староста?
-Да, Карл. Все оказалось проще некуда.
Радзеевского отправили в Бельц, к туркам. Отныне он – полномочный и чрезвычайный посланник короля Речи Посполитой. Как жаль, что татары, схватившие его, не знали об этом. Но они оказались вполне милыми людьми – даже не отобрали оружие. Подканцлер был приведен к Тугай-бею, крымскому мурзе, союзнику Хмельницкого. Тот оказался человеком образованным – подканцлера отпустил, и сказал, что човарджи Кизляр-бек сейчас в Баре. Бар – штурмуют казаки.
Если светлейший визирь Радзеёвский желает туда ехать – на все воля Аллаха.
«Светлейший визирь» предпочел остаться у татар.
Но вот и вернулся Кизляр-бек. И с жаром начал ругать короля и канцлера – они не прислали ему денег.
Но прислали порох и провиант. Подканцлер метался – кто же предатель?! Канцлер? Король? Гонцы или подскарбий?..
Путь в Варшаву был быстр – было загнано двенадцать лошадей. В поясных сумках лежали письма Тугай-бея и Кизляр-бека. На заставах едва успевали поднимать шлагбаумы – кони бежали, не касаясь ногами земли.
В Варшаве его встретили холодно. На письма почти не посмотрели – почти сразу объявили предателем. Спасли король и княгиня Радзивилл – сказав, что необходимо сличить почерк.
Оказалось, что люди Оссолинского ездили к туркам сами. И привезли письма, в которых Кизляр-бек признавал факт получения денег. Что-то тут было не то. Почерк Радзеевского – мелкий, угловатый, невозможно было спутать с почерком того, кто писал письма от турок. Човарджи недоговаривал…
Оправдали. Успели до внезапного приезда Вишневецкого – тот бы не посмотрел, кто тут подканцлер…
А Вишневецкий со своей непосредственностью заявил, что ему нужны деньги, порох и провиант. Он идет оборонять Збараж. Но обозы нужно направить в Лубны. Странный человек. Его Величество отдали приказ Вишневецкому помочь – обозы отправить.
Вот тут и начал свой стремительный взлет князь Доминик Заславский, Второй Маршал Речи Посполитой (первым был Радзеевский, как избранный сеймом маршалок). Король отправил его сопровождать обоз до Лубен.
Князь Заславский был отличным человеком и близким другом подканцлера, несмотря на разницу в возрасте.
-Заславский? С золоченой булавой? У него был дурной племянник и красавица-сестра? Твоя невеста кажется? Отличный человек. Великолепный вояка. Он ведь погиб раньше нас?..
-Да, именно он. Да, Карл. Хорошие люди не живут долго.
Радзеёвского отправили вслед за обозом – сопровождать княгиню Гризельду. Она была властной женщиной, порой ее заносило до крайностей.
Всю дорого, около двух недель, она жестоко смеялась над паном старостой. Он не любил двух вещей – когда смеялись над его округлым животом и неуклюжестью. А теперь еще и то, что он не держит в руках даже шпаги. А таскается с неуместной тростью. Глупая женщина!.. Она совершенно ничего не знала о том предмете, что хранил Радзеевский. Сеймова трость – не посох, а символ власти…
В Лубны прибыли в середине лета. Обозы были уже доставлены, порученец короля передал подканцлеру расписку каштеляна Лубен о получении пороха и провианта. В этот раз никто не мог упрекнуть Радзеевского в предательстве или воровстве…
Региментарий Заславский и подканцлер Радзеёвский на несколько недель задержались в Лубнах – страшный князь Ерёма выступал на мятежную Полтаву. Варшавское ополчение во главе с князем Домиником по решению Малого Совета выступало вместе с войском Вишневецкого.
В середине июля в Лубны прибыл молодчик из окружения королевы де Гонзаг, её секретарь. Странный молодой человек, иностранец. Он принес весть о том, что короля похитили, когда тот был на встрече с турками. Зато канцлер Оссолинский, бывший на встрече вместе с королем, жив и здоров, и в данный момент находится в Варшаве. Её Величество королева просит его милость пана вице-канцлера прибыть в Варшаву вместе с его светлостью князем Заславским как можно скорее.
Посланник по приказу Радзеевского был посажен под замок – никто кроме него и Заславского об этом знать не должен. Вишневецкий загадочно ухмыльнулся, и задал странный вопрос: «И кто ты теперь, пан канцлер? Или рано тебя так называть, а?»
Решено было идти на Полтаву, после чего в случае необходимости идти с войском в Варшаву.
Полтава не ждала своего хозяина. Вишневецкий, человек гордый до безумия, не мог видеть СВОИ земли в руках холопов – оттого и столь сильна была его ярость. Гусарские хоругви, жаждущие мести за Желтые Воды, сгорали от нетерпения. Солнце сияло на кирасах и шлемах, красно-белые знамена персидского шелка хлопали и полоскались на ветру…
Радзеевский закрыл глаза. Он знал, что будет именно так – будет кровь, смятые конями люди, разорванные осколками бомб доспехи. Спасения нет. Ни для кого.
«Посеявший ветер – пожнет бурю»
Полтава предстала перед «панами» неприступной крепостью – бунтари построили новые ворота и насыпали земляные валы. Они были готовы к штурму и даже осаде.
Страшный князь был вне себя от ярости. Это ЕГО земля. Это ЕГО холопы. Это ЕГО город!!! Как они смели!..
Трубачи затрубили атаку. Солнце блеснуло на наносниках шлемов. Гусары опустили копья. Кони взволнованно храпели. Бунтари в Полтаве хранили молчание. Пьяная Варшавская шляхта ничего не понимала.
Гусары пошли в атаку. Их крылья били друг о друга, создавая невыносимый шум. Полтава молчала. Оставалось не более ста метров. Но бунтари держали ворота закрытыми. Скомандовали отбой. Гусары вернулись на свои позиции.
Командованием было решено подорвать наиболее слабый участок стены. Данную задачу возложили на львовского инженера Арцишевского.
Арцишевский несколько лет обучался в Вене, в императорской Академии. Его знания были неоценимы – кроме него никто так умело не делал мин и бомб.
Было заложено семь или восемь бочек пороха. Фитиль тянулся на пару сотен метров. Единственная загвоздка была в том, что он мог погаснуть. Посему было решено смазать его маслом по всей длине.
Взрыв прогремел глубокой ночью. Небо внезапно стало красным, светло стало как днем. Поляки, рвавшиеся в город сквозь пламя пожарищ, были похожи на адское воинство. Холопы в ужасе падали ниц, теряя головы от страха.
В атаку пошли гусары. Тяжелая поступь отдавалась по мостовым, словно гром. Пламя отражалось на шлемах и кирасах.
На центральной площади Полтавы был сооружен т.н. «майдан», казачья площадь. На майдане стоял голый по пояс Пушкаренко, с булатной саблей в руках. На его лице плясали блики пламени. Он был зол, ибо считал Полтаву своим городом.
Страшный князь скакал впереди всех на своем огромном буланом коне. Это был сам Сатана в человечьем обличье – казалось, что убийство причиняет ему радость. Все его лицо было в крови. Он скакал прямо к майдану – месть была его целью.
Полковник Пушкаренко засмеялся странным, безумным смехом – он знал, что сейчас он уже не найдет спасения. Но, коли ему умирать – то Ерёма пойдет в Ад вместе с ним…
Вишневецкий целил в корпус. Сабля со свистом рассекла воздух. Пушкаренко вскрикнул – на его груди осталась кровавая полоса.
Страшный князь развернул коня – он был страшно зол. Но полковник оправился от удара и сам занес саблю. На полном скаку Ерёма нанес удар Пушкаренко, а то, в свою очередь, князю.
Мартын Пушкаренко, полковник Полтавского полка армии гетмана Хмеля, пал замертво.
В то время как Вишневецкий пал с рассеченной грудью.
Радзеевский смотрел на поединок молча. Рядом с ним, успокаивая коня, стоял князь Заславский. Ими было принято решение вернуться в Мазовию.
Путь в Варшаву был легок. Осень еще не вступила в свои права, а лето было сухим и жарким. По пути им встретился гонец от князя Радзивилла к его милости пану подканцлеру.
Князь сообщал, что канцлер Оссолинский убит его светлостью князем, как предатель. Он, князь, просит пана Радзеевского вернуться в Варшаву как можно скорее, ибо теперь, в отсутствие короля, канцлер Радзеевский – interrex.
Варшава открылась пред их взором, словно чаша – огромный город, скопление домов и дворцов, среди которых можно было различить и дворец Заславских, а рядом с ним – Казановских; вот, сияя на солнце бронзовым колоколом, золотится часовня Святого Якова, вот – иезуитская школа, рядом с ней – монастырь кармелиток.
И в центре, словно жемчужина, сияет золочеными башнями и витражами, поражает своим величием и великолепием – королевский дворец.
Радзеевский въезжал в Варшаву, как триумфатор. Теперь ОН наведет здесь порядок. Из дорожных сундуков был извлечен малиново-алый кунтуш, отороченный черным лисьим мехом. Перья на шляпе он заменил, пока ехал в карете. Холопка до блеска начистила ботфорты, а жупан сиял золотом парчи. Он ждал, что эта глупая француженка выйдет к нему из дворца с просьбой о защите.
Она не вышла. Она выбежала, лепеча что-то на своем языке.
Она слезно умоляла спасти ее и короля от пана канцлера, который выздоровел от нанесенной ему Радзивиллом раны. Сейчас он в канцелярии, и она, королева, требует его арестовать. Радзеевский ухмыльнулся – он слишком долго ждал этого приказа.
Заславский отрядил солдат на арест канцлера Оссолинского. Их было не много – пять или шесть человек. Зато они были самыми надежными из тех, кто сейчас был в Варшаве.
-Вы могли ручаться за верность варшавской шляхты? Иероним, это было глупо.
-Это были солдаты, прошедшие Полтаву и Корсунь. По приказу Доминика они были готовы броситься даже в самое пекло!
-Ты и впрямь торжествовал?
-Да.
Оссолинский встретил солдат приветливо. Он даже представить себе не мог, что его пришли арестовать. Это было выше его фантазии.
Когда капитан отдал приказ его связать, канцлер закричал. Он понял, что вот – финал. Мерзкий, пошлый финал жизни великого человека. От кола не уйдет никто. В голове его мельтешили самые разнообразные мысли. Но, после того как у него отобрали даже кушак, пропала любая надежда на спасение, или достойную кончину – по мнению подканцлера намного благороднее было совершить самоубийство, нежели корчиться на колу.
Оссолинский был препровожден в темницу. Но даже в темнице его окружили почетом – так распорядился Радзеевский.
Ежедневно тюремщики докладывали, что опальный канцлер требует к себе исповедника и свободы. Примас ходил хмур – в своем возрасте он сохранил очень ясный рассудок, и все отлично понимал. Канцлер был его старым другом, а дружба, прошедшая испытание временем – самая крепкая. И теперь примас мерил шагами Варшавский собор, не в силах помочь своему другу – как полномочный представитель короля теперь правил Радзеевский.
А самого короля все не было. Королевой было разослано множество посольств – одно из них было направлено даже в Белую Церковь. В этом месяце вернулось только одно – от казаков, но оно было напрасным - у казаков не было даже следов короля.
Вице-канцлер Радзеевский принял решение, которое в данной ситуации было очень рискованным – отправить послов к туркам.
Во главе посольства решено было поставить самого сведущего в турецком менталитете человека – подскарбия Лещинского, который провел в Стамбуле два года.
Эта мысль родилась у вице-канцлера в тот момент, когда он наблюдал следующую сцену - Лещинский рассказывал герцогине де Круа о турецких нравах. После непродолжительного рассказа «маленькая герцогиня» упала в обморок.
Радзеевский знал о Турции не так и много. Но мог сделать вывод, что обычаи этой страны Лещинский усвоил в совершенстве.
Вместе с подскарбием в посольство уехало множество знатных поляков, в том числе региментарий Ланцкоронский. Изъявил желание туда ехать и сам примас – он не мог находиться в городе, где в заточении томился его друг.
Посольство отбыло. Тянулись недели, а короля все не было.
Вице-канцлер похудел и осунулся. Даже Заславские, с которыми ему всегда было весело, ничего не могли поделать. Радзеевский знал, что сейчас, в отсутствие короля он очень слаб – любой, кому он не угоден, сейчас мог написать донос королеве. А та, в свою очередь, буду крайне пугливой, посадила бы его под замок. Рядом с Оссолинским.
Кончался сентябрь. Подули ветры, холодные и влажные. Во дворце Заславских не тушили каминов.
Ранним утром, по Алее трех дворцов (она называлась так, потому что соединяла в комплекс три дворца – Казановских, Заславских, и дворец Батория (мы называли его королевским)), процокали копыта – множество копыт. Радзеевский поднял голову – видимо, вернулось посольство к туркам. Необходимо было спросить их о результатах – хотя бы для приличия.
Холопки одели пана вице-канцлера. Тот, в изнеможении опираясь на трость, спустился по широкой лестнице.
И увидел пред крыльцом дворца грубый тарантас. На козлах восседал турок. Янычар из отряда Кизляр-бека.
Пан староста удивился - перед воротами канцелярии нечасто останавливаются тарантасы, где на козлах сидит янычар.
Полог откинулся. На Иеронима Радзеевского смотрел, улыбаясь, король Речи Посполитой, шведский принц Карл I Фердинанд Ваза. Рядом с ним сидел човарджи Кизляр-бек и мурза Тугай-бей.
Король спросил, отдал ли Радзеевский приказ наточить кол.
Подканцлер судорожно сглотнул. Он знал, кому предназначался кол. В его голове замелькали картины недолгой подканцлеровской, жизни, в которых он, Радзеевский, брал жизненные уроки у Оссолинского. Он помнил и их поездку в Рим, где человеку, который пока оставался канцлером, лично Папа Римский даровал княжеский титул; вот их поездка в Вену, на подписание мирного договора Лютеровой войны (тебе, Карл, придется запомнить ее Немецкой или Тридцатилетней), где пан канцлер вышел сухим из воды и не только отстоял все польские земли, но и буквально выторговал еще; вот посольство в Париж, ко двору короля Людовика XIII, куда они ездили как сваты…
Радзеевского втащили в тарантас и повезли вместе с королем во дворец. Король улыбался. Он знал, каково будет удивление королевы – та уже почти открыто считала его мертвым.
Как выяснилось, турки не только не крали его, он попытались спасти. Когда переговоры были в самом разгаре, канцлер Оссолинский отдал приказ напасть на короля. Но Кизляр-бек был не один, и нападение удалось отбить, но королю была нанесена весьма опасная рана. Турки увезли короля в Бельц, где лучшие лекари лечили Его Величество на протяжении месяца.
А деньги, которые не были получены?..
Деньги получены были. Просто среди мешков с порохом не сразу отыскали кошели с деньгами.
Тарантас подъехал к дворцу. Трабанты, стоявшие на страже, были удивлены не менее Радзеевского. В их горной Шотландии не видели таких повозок (Радзеевский не знал правильного названия, и по привычке называл тарантасом).
Первым выбрался подканцлер и ПРИКАЗАЛ разбудить королевы. Наемник кинулся исполнять приказ, словно в спину ему летела пуля.
Когда приказ был отдан, из тарантаса выбрался король и восточные гости.
Поднявшись по широкой лестнице, они остановились перед залом приемов. Подканцлер догадался о замысле короля – он хотел ошеломить королеву.
Радзеевский вошел первым. Королева Речи Посполитой была явно рассержена тем, что ее подняли с постели до рассвета. На ее вопрос: «Что случилось, мсье вице-канцлер?!», вице-канцлер приказал отворить двери зала.
Увидев короля живым и здоровым, королева упала в обморок.
-Пан канцлер, отдайте приказ привести сюда предателя Оссолинского.
Радзеевский покачнулся. Едва-едва выдержало больное сердце. Вот она, цель всей его жизни – он канцлер Речи Посполитой. Он – невольный убийца своего наставника…
«На кол. Без суда и приговора. И без исповеди».
«Милейший пан Миколай! Спешу тебя огорчить и порадовать: первое – казнен за предательство Оссолинский. Второе – я теперь канцлер.
Как там Рейн? Твое семейство слишком долго отсутствует – скорее возвращайтесь в Польшу. Тем более что ты еще не приносил присяги Его Величеству.
Весьма хорошо будет, если ты приедешь к декабрю – на декабрь назначена свадьба короля и королевы, и, соответственно, празднества по этому поводу.
Засим остаюсь твой верный друг, Иероним Карл Радзеевский, великий коронный канцлер, маршалок сейма, староста Ломжинский и Гданьский».
«Пан канцлер!!! Убита ваша невеста – Ядвига Заславская! Хуторяне из под Львова поймали ее и жестоко убили! Повесели!»
Больное сердце не выдержало, Радзеевский упал в обморок. Королевский лейб-медик едва спас – настолько силен был удар. Ядвига… Теперь и с тобой разлучили меня…
Стоял ноябрь. Примас, вернувшийся из посольства, и узнавший, что Оссолинский был казнен без исповеди, порывался наложить на короля епитимью – король нарушил Божий закон.
Король не обращал на примаса никакого внимания. Зато он подписал договор с татарами и турками, который был скреплен четырьмя подписями. Это была первая бумага, на которой стояла подпись канцлера Радзеевского.
После подписания договора, король с восточными гостями уехал в Лубны.
…Хутор, жители которого повесели княжну Заславскую, был сожжен дотла. Показавшийся «панам» легкой добычей (как сказал Арцишевский – прогулкой), он стал могилой всей семьи Заславских, пана Арцишевского, и многих других знатных поляков. Чуть было не сложил голову воевода Киевский пан Януш Тышкевич, человек преклонных лет.
За Ядвигу отомстили. Но месть слишком дорого обошлась Речи Посполитой… Погибли славнейшие из славных.
В Варшаве объявили траур по Заславским. Королева, намеревавшаяся провести очередной бал, была крайне расстроена. Король был в Лубнах, и вестей от него не было.
Стоял морозный ноябрьский вечер. Радзеевский и королевская статс-дама гуляли по Алее Трех Дворцов. Они молчали, каждый думал о своем. До тех пор, пока перед ними не выросли фигуры двух… казаков!
Те были вусмерть пьяны. Что они делали в Варшаве, на ее центральной улице – загадка. Заприметив богатого пана, один из них кинулся канцлеру в ноги, и попросил увидеть короля.
Оторопевший Радзеевский не сразу нашелся, что ответить. Статс-дама чуть было не упала в обморок.
«Короля Карла в Варшаве нет. Он в Лубнах, у князя Ерёмы. Но если вы так хотите его увидеть, то отправляйтесь туда».
Казаки в ноги поклонились канцлеру. И, развернувшись, ушли, как ни в чем не бывало.
У Радзеевского ничего, кроме смеха, эта ситуация не вызвала.
Через несколько часов, сидя у себя в комнате, он пил горячий глинтвейн. Рассуждал о делах государства. Напротив него сидел Януш Радзивилл, человек, который мог убить канцлера, и не быть за это осужденным – настолько был велик и славен князь Януш.
Их разговор не клеился – Радзеевский открыто не любил литовцев.
Януш Радзивилл тоже не выказывал особого интереса к беседе. Они сидели молча. У них было много общего. Им было о чем помолчать. О Швеции, к примеру…
В комнату буквально влетел стражник. Он что-то кричал и размахивал руками. Общий смысл сводился к тому, что едет король – он уже в Праге (Прагой тогда называли Варшавское предместье).
Оба магната встали с кресел.
На крыльце дворца канцлера ждал новы сюрприз – те самые казаки стояли на коленях и молились. Видимо именно они принесли весть о приближении короля.
Карл I Фердинанд вышел из кареты и приказал дать казакам денег. Но тут же, сам вынул кошель, и дал им денег.
Тут случилось нечто, чего канцлер так и не смог понять. Видимо, денег казкам не хватило, но все свелось к следующему: один казак кидается на другого, тот, кто ближе к королю, выхватывает кинжал, и с криком "Ще не вмерла Украина!" пыряет короля под ребро. Второй очумело кидается на товарища с криком "Братко, ты чего???", и конечно, убивает сообщника.
Князь Радзивилл, человек импульсивный, не долго думая, вынул чекан и убил казака.
-Попытка убрать всех свидетелей? Так ведь скажут?
-Да, Карл. Именно так и скажет эта женщина.
Королю было нанесено два ножевых ранения. Одно из них, по словам лекаря, было смертельным.
Радзеевский метался. Если король умрет, он станет основным обвиняемым в убийстве. Так что короля надо спасать.
«Ты лекарь? Отлично! Насколько умелый? Ах, Сорбонский диплом? Сто злотых, если спасешь короля! Ах, не за награды!..»
Король Карл I Фердинанд умирал. Лекари делали все, что могли. Вот, и теперь короля терзала страшная лихорадка. Но он находил в себе силы, и даже сейчас диктовал указы.
Позовите писаря!
Не стоит. Я сам запишу указы, Ваше Величество.
Многое из того, что было решено королем на смертном одре так и останется тайной. Радзеевский не имел права сказать об этом даже королеве.
Найдите людей.
Не стоит. Я сам поеду в Лубны. Указы такой ценности могут быть проданы.
Отлично. Отправляйтесь, пан канцлер.
Дороги были занесены снегом. Карета еле тащилась. Региментарий Миколай Остророг, приехавший из Германии, поехал вместе с Радзеевским – после смерти Доминика Засалвского у канцлера не осталось друзей.
В той же карете ехала старшая княжна Збаражская, Анна. Прелестная, образованная девушка.
В Лубнах указы были розданы строго лично в руки. Многих пришлось будить среди ночи. Поручик Скшетусский поначалу был очень рассержен этим фактом. Но, увидев в парадной канцлера Речи Посполитой, сменил гнев на уважение.
Анна Збаражская пригласила панов к себе на именины. Сановники приняли предложение с радостью – дорога была слишком трудна, чтобы развернуть сани и сразу ехать обратно. Среди зимы, без эскорта…
Но зимовать там магнаты не остались. Вестей из Варшавы не было – было неизвестно даже, жив ли король. Быть может, стоит собирать сейм и выбирать нового… Они боялись. Сейчас, когда Речь Посполитая показала бунтарям свое истинное лицо, смерть короля была бы поводом для новой усобицы.
Но воевать бы стали не казаки и поляки, а Потоцкие с Вишневецкими, Радзивиллы с Остророгами, Масальские с Тышкевичами… Вот тут истинно брат бы пошел на брата. Не было бы спасения, никто бы не выиграл... А в это время турки да Москва бы растерзали Речь Посполитую, словно стервятники…
Необходимо было ехать в Варшаву. Через снега и январские морозы – необходимо.
В Варшаву вернулись только в середине февраля. Большую часть пути проделали на санях, под Замостьем пересели на корабль, который по Вепше дошел до Варшавы.
Как выяснилось, с королем разминулись на один или два дня – тот уехал к князю Ерёме обсуждать план окончательного разгрома казаков. Примас тоже отсутствовал – уехал в Гнезно.
Для Его Величества был найден самый лучший лекарь. Остановить кровь оказалось наиболее сложной задачей, но врач справился.
Теперь, до возвращения короля, он, великий коронный канцлер Радзеевский, был полноправным властелином Речи Посполитой. Но ощущение власти отнюдь не придавало радости – слишком ярким было воспоминание об Оссолинском... Остаток зимы был проведен в делах сугубо экономических – Карл Фердинанд отдал приказ о мобилизации всех имеющихся ресурсов – летом Речь Посполитая идет на бунтарей...
Королева Анна-Мария была крайне недовольна поведением канцлера – тот отказался взять в жены её крестницу. Но ему было не до того – Барбара, княжна Збаражская, согласилась принять его, Радзеевского, руку и сердце. Свадьбу назначили на середину лета, после окончательного разгрома казаков…
Была середина марта, когда прискакавший гонец принес саму страшную за последние два месяца весть – взяты Лубны. Князь Вишневецкий взят в плен. Княгиня смогла укрыться в загородном поместье, укрытом в лесах.
Что с княжнами???
Неведомо, пан канцлер! Тут не то главное…
Радзеевский упал навзничь. Барбара…
Так… Пан Ланцкоронский, назначаю вас региментарием. Вместе с паном канцлером Сапегой и князем Остророгом поведете войско. Гонцы во Львов и Замостье отосланы? Великолепно. Ополчение собрано? Замечательно…
Ваше Величество, Вам и Вашему двору небезопасно оставаться в Варшаве. Вы выступаете вместе с войском.
Миколай, твоя дуэль с этим человеком, Курцевичем, откладывается. До лучших времен. Сначала разыщем короля.
Пан Масальский? Отлично… Вы назначаетесь четвертым региментарием... Так, вы будете командовать Львовскими полками.
-На Лубны, пан канцлер! Покажем холопам силу шляхетскую!..
-А на мой взгляд, пан канцлер, необходимо подтянуть силы Замостья и турок с татарвой.
-Мне кажется, что идея пана Остророга абсолютно верна. (Лещинский… Он всегда был осторожен – а посему, в бытность свою подскарбием, воровал крайне мало, ибо боялся, что его воровство станет явным королю Владиславу…)
Да. Сначала в Збараж. Тадеуш, друг мой, пиши – я, канцлер и прочая, прочая, прочая... Записал? Так... Согласно договору... Прибыть как можно скорее... Число, так, дай я поставлю печать... Подпись... Скачи в Бельц. Отдашь лично Кизляр-беку в руки.
Ваше Величество, мы выступаем в Збараж, дабы дождаться там подхода полков из Замостья и наших восточных союзников. Не разговаривайте со мной по-французски, вы не на балу.
Кто здесь главный? Я хочу видеть каштеляна. Как, говорите, вас зовут? Марек Собесский? Крастноставский староста? И что вы делаете в Збараже? Ах, вот оно что... Итак, где король? Как в Лубнах? Лубны были взяты казаками в середине марта!
Укрылся? В Охотничьем доме? Вместе с княжнами? Что я могу для вас сделать, пан староста? Вы для меня евангелист! Вы принесли мне самую благую весть в моей жизни!!!
Ваше Величество, мне необходимы самые чрезвычайные полномочия. Ах, только Коронный Совет?! Хорошо... Мы будем играть по правилам!
Подканцлер Лещинский, прикажите собрать канцелярию и региментариев. Мы будем играть по тем правилам, которые диктует эта страна.
...А посему, я, великий коронный канцлер Радзеевский, избранный маршалок, староста Ломжинский и Гданьский, прошу у вас, вельможные паны, чрезвычайных полномочий вплоть до появления Его Величества Карла.
-Пан канцлер! Нам необходимо решить, кто будет управлять нашим войском! Кто станет великим гетманом! (Остророг... Он спасся от руки князя Курцевича и теперь осторожничает).
Гетманом предлагаю избрать пана Собесского, старосту Красностава. Кто против? Великолепно...
Кто?! И что, что вы фрейлина самой княгини Вишневецкой? Я вот – канцлер Речи Посполитой.
Ах, у вас новости о короле? Выкладывайте. Что??? Только перед королевой??? Да как вы смеете со мной спорить???
Удивили, него сказать... Неделю назад было известно, что король жив-здоров.
Нет, замок вы не покинете вплоть до моего соответствующего приказа. Да-да, именно так. До моего приказа, а не пана каштеляна. Ну и что, что это земля Вишневецких? А князя больше нет в живых. Княгиня?.. Как вы остроумны, панна... Борзобогатая? Странная у вас фамилия...
Турки? Вместе с татарами? Великолепно... Пока что они держат слово...
Човарджи Кизляр-бек! Светлейший мурза Тугай-бей! Мое сердце ликует, видя вас в наших рядах. Да, наиболее вероятно то, что мы пойдем на Белую Церковь.
Как только вернется король и отдаст соответствующий приказ...
-Пан канцлер!!! Перед воротами стоит карета с гербом Вишневецких! Вроде сама княгиня приехала! (Сапега... Старый литвин, которого Радзивилл лишил гетманской булавы... А король Карл дал ему булаву региментария... Шило на мыло, как говорят в Ломже...)
Какая прекрасная погода, вы не находите? Ах да, меня она тоже пугает... Вы согласны, что ее нельзя допустить к королеве? Великолепно... Отвлеките ее, милейшая панна, отвлеките!!!
-Finita la Komedia, да, Иероним? Вот и все...
-Нет, Карл... Еще не все.
-Убийца!
Звонкая пощечина отдалась Радзеевскому звоном в ушах.
-Предатель! Изменник! Шпион!
Укол в сердце был силен... Ваше Высокопреосвященство... Христина!!!!
-Лгун!
Хватит!
-Казнокрад!
Замолчите... Пальцы, стискивавшие набалдашник трости, выбивали крупную дробь.
-Вы покушались на жизнь короля!
Ложь... Замолчи, женщина... Замолчи!!!
-Ваше преступное промедление лишило жизни моего мужа! И, если вас не хватит удар, ПАН КАНЦЛЕР, то пусть будет проклят весь ваш род, ваши дети и родственники! Пусть Господь придумает для вас кару столь страшную, что сам Сатана содрогнется!!!
Уберите ее от меня... Я не могу... Барбара... Ядвига... ХРИСТИНА!!!
-Святая апостольская Римско-католическая церковь проклинает вас, пан канцлер. Анафема на вас и весь ваш род, проклятые еретики!
Всё... Темно...
-Иероним, с тобой все в порядке? Мне сказали, что у тебя удар! (Сераковский... Рядом с ним – Лещинский... Из-за спины Лещинского выглядывает перепуганная Оленька...)
Пистолет... Дайте мне пистолет... Я не перенести ...
Радзеевский заикался и то и дело сбивался на шведскую речь. Жизнь была кончена.
-Amen! Господи, на себя беру этот грех! Прости, пан канцлер!!!
Прощаю...
Король Карл Фердинанд Ваза прибыл в Збараж через час. Вишневецкая была объявлена предательницей. Сама она была сослана в монастырь, а ее сына отдали на воспитание фрейлине Борзобогатой...
Карл Ваза умер от удара, осенью 1651г., когда примас кинул ему на стол письмо, где Папа Римский отлучал Карла от церкви.
Королева Анна-Мария, решив, что третьего мужа она не переживет, уехала во Францию. Говорят, ее последние слова в Польше были: «Варвары!!! Прочь отсюда!»
Лещинский, ставший канцлером, женился на дочери подканцлера Сераковского. Но, на склоне лет он сложил с себя канцлерский чин и отбыл в Турцию, куда его настойчиво звал султан Мехмед. Его последними словами были: «Анжелина, пойми! Там тепло! И апельсины!..»
Коронный подканцлер Сераковский спился и был отправлен в свое поместье. Где спокойно умер, опекаемой младшей дочерью...
Новым же королем Речи Посполитой стал Ян Собесский, младший брат того самого Собесского, которого я избрал гетманом.
-Так бесславно закончилась эта странная история, Карл. Ваше Величество...
-Нет, Иероним. Потомки будут помнить наш урок. И то, что государство – это мы.
_________________
We Jews don't have to work Satan. We блин him!
Последний раз редактировалось Feanor 20 июн 2005 23:38, всего редактировалось 1 раз.
|
