Накатило по первому снегу - очень старый рассказ и мой любимый...


ШЕЛ ПО УЛИЦЕ МАЛЮТКА

Рождественские сказки должны кончаться хорошо. Иначе дети нас не поймут.
Царь Ирод.

Снег падал и падал.
Ничего удивительного в этом поначалу не было. Скажите на милость, Снег в Сибири, тоже мне новость. Снегопад здесь мало кого удивит и в марте, а уж в начале января... Сам Бог велел. Не сочтите за кощунство.
Да. Снег падал и кружился. Был поздний вечер. Холодильники еще ломились от снеди, и огромная страна немного затихла перед очередным витком январских праздников. Полумиллионный город в этом смысле совсем не выделялся из череды себе подобных и даже здесь, в центре, где в полном соответствии с веяньями эпохи, на площади мирно соседствовали: часовня, собор, памятник Ленину, офис нефтяной компании и безвкусное здание драматического театра, было безлюдно.
Безлюдно впрочем, зачастую не значит безжизненно. Не так ли?
Восточный край площади заканчивался у небольшого обрыва. Внизу змеилось русло маленькой речки. Некогда, последний раз веке в семнадцатом, она была кристально чиста. Сейчас же загаженная до предела, воняющая как грузовик протухших яиц, здесь, в городе, она не замерзала даже зимой.
Город, по поводу праздника увитый гирляндами и уставленный елками, сиял всеми красками, не жалея и света фонарей. Но ни один из тех, которые освещали край обрыва, и не думал отражаться в тяжелой, маслянистой даже на вид и непроницаемо черной воде. Казалось, внизу тяжело вздыхает сама Лета...
Скажите, я преувеличиваю? Нагнетаю драматизм? Но клянусь вам, внимательный взгляд сразу бы заметил, что в реке не отражается совсем ничего, ни фонари площади, ни их собратья с Каменного моста, ни низкое, серое по случаю снегопада небо. Более того, сам снег не долетал до поверхности воды, испуганно взлетая обратно, к облакам и над руслом Ушайки кружился странный хоровод снежинок. Смею вас уверить, даже если бы ночь, сияя чудесной луной, раскинула над городом покрывало усеянное бриллиантами, ни одна самоуверенная звезда не посмела бы потревожить своим отражением гладь реки.
Но человеческий взгляд в этот раз благополучно миновал старушку Ушайку, а нечеловеческому к таким фортелям, да еще и под рождество было не привыкать.
По Каменному Мосту промелькнула сгорбленная, необыкновенно спешащая фигура. Мужчина или женщина, для нас это не важно. Человеческому уху послышался бы тяжелый всплеск, но девять из десяти людей отнесли бы это к разряду «показалось», а десятый попросту проигнорировал бы сей факт.
Хотя о чем это я. Сегодня здесь не было человеческих ушей, а те, кто умели слышать...
Пространство вновь заполнил величавый шорох падающего снега.
Внезапно, у самого берега, вода всколыхнулась, вязко, как нефть и какое то темное пятно выбралось из воды, целеустремленно карабкаясь вверх по откосу, туда, где иронично подмигивали желтые фонари, неслышно переговариваясь на своем, неведомом людям языке.
Что вы уставились на меня? Поторчали бы вы пару, а лучше пять десятков лет на площади, то наверняка заговорили бы от скуки. Впрочем, я отвлекся.
Приостановившийся было снегопад, внимательно прислушался к мигающему разговору, но тут наверху, словно чья та рука взмахнула навахой и рассекла разом пару миллионов перин с гагачьим пухом.
Мир стал белее, белого...
По площади, взметая снежные крылья, промчалась редкая в этот час машина.
- Сережа, ты видел? Справа вроде, что-то ползет по бордюру?
- Где?
- Вон там.
- Нуу, Котенок, намешала мартини с шампанским – Он ласково щелкнул Ее по носу – тебе показалось.
Она не стала спорить. Машина уже успела свернуть с площади и возвращаться, даже если бы она убедила его, не было никакого желания. Впереди ждал дом и постель. Двадцать три года, медовый месяц... Она почувствовала нетерпение.
Но ей не показалось.
Существо, поднявшееся по откосу, минуты три пыталось перевалить бордюр и, наконец, сделав это, шлепнулось в наметенный на асфальт язык снега.
Маленький, не больше крупного яблока, дрожащий комочек, задрал голову к небу и жалобно мяукнул. Он уже хорошо умел это и успел усвоить, что такое мяуканье способно растопить любое сердце и влечет за собой немедленную ласку, вкусненькое или на худой конец веселую игру с пальцем на теплых коленях. Но сейчас из замерзшего горла вырвался только дребезжащий тоненький хрип.
Что касается неба, то его застилала плотная пелена начинающейся метели и никто там, наверху не смог бы сейчас помочь ему. Впрочем, вряд ли кто-то там удостоил бы взглядом это богом забытое место. Полно более важных занятий.
Котенок задрожал еще сильней. Но из каждого котенка, если повезет, вырастает кот и усатый дух можно сломить с большим трудом. Он осмотрелся и, неуклюже переваливаясь на трех лапках, заковылял через площадь, четвертую, страшно ободранную скверно завязанной проволокой, он поджал, и кровь алым пунктиром отмечала путь на его Голгофу. У него было имя, но вряд ли сейчас это имело хоть какое то значение, и Фостер продолжал свой путь.
Он не знал, куда и зачем идет, но вы совершенно зря усмехаетесь. Я лично, знаю сотни людей, доживших до седин и не представляющих, зачем и куда они двигаются по жизни. А что вы хотите от котенка?
...Малыш начал замерзать. Усики обледенели, мокрая шерстка смерзлась иголками и снег падал почти не тая, на некогда роскошную шубку. Тельце Фостера непрерывно дрожало, глаза уже не видели ничего, пораненная лапка бессильно волочилась, он не мог поднять ее. Снег давно перестал быть обычным, рядовым снегопадом он безумствовал, желая, казалось, погрести под собой весь город. Но странное дело, цепочка следов, оставалась нетронутой, они будто вопили,
- Спасите! Спасите меня!
Но как я уже говорил, никто, совершенно никто не видел этих знаков отчаяния и скорби. Котенок уже не мог даже хрипеть и лишь беззвучно открывал и закрывал пасть, в которой бессильно трепетал ярко красный язычок, пытаясь родить хоть какой то звук.
Но он полз, упрямо полз вперед.
Когда Малютка почувствовал впереди тепло, его лапки уже почти не могли идти, но он в последний раз собрал все свои силы и истошно вереща неожиданно прорезавшимся голосом, не разбирая дороги, бросился в тепло. Фостер даже не представлял, куда он стремится. Ему было абсолютно все равно. Впереди было тепло, а значит жизнь. Никто не хочет умирать, и котенок стремится жить не меньше любого из нас. Не только в рождество...
Он проскользнул в пышущую теплом щель, проскочил по инерции еще несколько метров и забился под источник тепла. Самую обычную, ничем не примечательную батарею.
Хотя надо отметить, что отапливала она место в высшей степени необычное. В это самый момент непонятным образом приоткрытая главная дверь Собора захлопнулась. Церковь погрузилась в тишину.
О, я смотрю, вы опять недоверчиво качаете головой. Что вас снова не устраивает? Открытая ночью пустая церковь в центре города, чудесное спасение? Дорогие мои, ночи перед рождеством... Как вам сказать, они волшебные. Понимаете? Когда по-вашему случаться чудесам, если не в эти дни?
А что касается спасения, сказано было – «есть ли воздаяние за добро, кроме добра?». Если же это маленькое существо сделало хоть малую меру зла, можете кинуть меня в камень.
И что? Что вы привязались? Что хочу, то и цитирую. Хочу Коран, хочу Библию, хочу Веды читаю. Вы дальше будете читать вообще или нет? То-то же.
Фостер не знал, сколько провел в темноте. Блаженная теплота мягко обняла его со всех сторон и хотя лапка по-прежнему болела, отогревшись, он почувствовал жуткий голод. Выбравшись из под батареи, котенок в первый момент испугался огромного, незнакомого помещение, под куполом которого видел что-то, доступное всем котам, но, как он успел усвоить, недоступное Кормильцам.
Но котенок есть котенок. Быстро отвлекшись от созерцания непонятного, снова пушистый шарик, заковылял по паркету, намереваясь обследовать здесь все на предмет приключений и еды. Первое отчаяние прошло, и теперь он намеревался ознакомиться со своими новыми владениями. В том, что это место принадлежит ему, он не сомневался ни секунды.
Сначала он даже не успел испугаться, когда что-то гораздо более огромное, чем он сам подхватило его и вознесло в воздух. И только тогда непередаваемый ужас пронзил его маленькое сердечко, Фостер почувствовал опасность, страшную и неотвратимую...

***
В такие дни работают очень немногие заведения, большая часть которых незнакома даже старожилам. За уютным столиком сидят двое.
Лицо первого все время в тени. Пусть он будет Темным. Второй, мрачноватый молодой человек с синими волосами и шрамом на щеке, откликается на кличку Дворник. Беседа их мало интересует бармена. Он спит.
- Дворник, ты его убил?
- Странный вопрос. Ты заказал. Я сделал.
- А что ты думаешь по этому поводу?
- Слушай я не думаю, я делаю. Ты мне хоть гномика сапожника закажи я его пришью.
- У нас здесь не сидят...
- Это метафора.
- Ладно. – Темный приближает лицо к свету и становится виден породистый нос с горбинкой, живые черные глаза и правильно очерченное лицо с ниспадающими волной черными кудрями – Голову.
- Ты сдурел?
- Обычно ты всегда приносишь голову.
- Отрезать голову котенку, что бы ты мог на нее полюбоваться? Ты бредишь.
- Я тебе заказал убить существо, которое ты найдешь после полуночи в соборе. Там могло никого не быть, но я разрешил тебе оставить в этом случае задаток. – Темный тяжело вздыхает – я заплатил тебе столько золота, сколько ты берешь за тяжелую работу и обещал в два раза больше, если ты сделаешь дело. Мне плевать, кто там был. Котенок или сам Плотник. Ты всегда приносишь голову, мне нужна была голова.
- Знаешь что, - Дворник недобро щурится, - Да. Я всегда приношу голову. Но не тогда, когда убиваю котов, которых я, кстати, обычно не убиваю. Голова это мой личный почерк, но на котят, извини, он не распространяется. Моя репутация тебе известна и я тебе говорю. Я его убил. Никого, кроме котенка там не было, я ждал до трех. А поскольку я все делаю чисто, труп в Ушайке. Хочешь ищи, такому специалисту как ты это раз плюнуть.
Некоторое время над столиком висит напряженная тишина. Наконец Темный снова приближает лицо к свету, кладет руки на столешницу и перстень с волчьей головой недобро скалится в лицо собеседника.
- Ладно, Дворник, не кипятись. Я тебе верю. Давай выпьем за упокой души невинно убиенного котенка. Разве справедливо, что котов не пускают на небеса?
- Белиал.
- Что?
- Скажи, а зачем...?
- Все вырастают Дворник. Дети становятся взрослыми. Котята котами. Некоторым из них лучше не вырастать. Пушинки бывает, ломают весы. Так думает... Ну, ты понимаешь.
- Я понимаю...

Раннее утро. Из неприметного подвального кафе слегка покачиваясь вышли двое, подняв высокие воротники пальто они некоторое время стоят, не горбясь под резкими порывами ветра несущими снег. Широко расставляя локти, и закрывая огоньки зажигалок они закуривают по сигарете и расходятся каждый своей дорогой.
Первая фигура почти мгновенно исчезает в белой пелене метели, а вторая бредет вверх по проспекту.
Да и когда я говорю «исчезает», я не преувеличиваю.

***
Визжащие тормоза резко останавливающейся машины, а затем скрип снега за спиной от быстрых шагов, не лучшая музыка, которую хочет услышать одинокая, молодая девушка возвращающаяся с ночного дежурства домой. А пять утра не то время, когда столь целеустремленные шаги могут означать хоть что-то хорошее.
Рита ускорила шаги, но и скрип сзади стал гораздо энергичнее.
- Девушка! Постойте. Да постойте же!
Голос мужской. Пожалуй, грубый. Ну ладно. Преимущество медсестер в том, что они редко теряют самообладание. Профессия обязывает.
Она резко оборачивается и выкидывает вперед руку с газовым баллончиком, но даже не успевает понять, что произошло. Руку пронзает секундная боль и баллончик уже безнадежно зарылся в сугроб.
- Что вам нужно, я сейчас буду кричать!
Голос дрожит. Самообладание самообладанием, а мужчина довольно крупный и, похоже, тренирован.
- Девушка, да вы не бойтесь, - совершенно неожиданно незнакомец улыбнулся открытой и располагающей улыбкой. – Я просто увидел, как вы выходите из больницы. Вот смотрите, я тут подобрал, - и он протянул Рите открытые ладони.
На них, доверчиво вытаращив огромные глазищи, в начинающее светать небо, сидит крошечный котенок. Такой белый пушистый ангелочек, хоть и без крылышек.
- Понимаете, - мужчина выглядит смущенным, - я тут еду мимо «Тысячи Мелочей», ну и смотрю это чудо на дороге. Оставить не мог. А у меня дома пара доберманов, да и знакомых в городе не так много. Недавно переехал. Дай, думаю, отдам в хорошие руки. А что может быть лучше рук красивой девушки, да еще и медсестры.
Рита ничего не отвечает. Любовь с первого взгляда бывает не только между людьми. Бывает всякое. Бывает идет человек по улице, увидит щенка, а потом он ему становится дороже жизни. Бывает...
Ее даже не пришлось Уламывать. Хороший материал. Доброе сердце.
Держа за пазухой теплый комочек, Рита поспешила домой и уже только в подъезде поняла, что совершенно не может вспомнить лицо, одежду, голос и даже саму фигуру незнакомого мужчины.
...Дворник некоторое время смотрит вслед удаляющейся девушки. Затем усмехается своим мыслям и смотрит на небо, там горит последняя, утренняя звезда. Впереди день. За ним ночь. Ночь, в которую Он снова родится. И так просто оказалось понять...

ВСЕ ЗОЛОТО МИРА НЕ СТОИТ СМЕРТИ ОДНОГО КОТЕНКА.
Аминь.

с благодарностью Р. Ханлайну.
Андрей Латышев Томск

пошел рыдать горючими слезами(

котенка жалко