Фэнтези. Просто - фэнтези. - Страница 2

Возможно, наука когда-нибудь объяснит это, но, "покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет", да и всегда того, что остается за освещенным кругом научного знания, в "темноте", будет неизмеримо больше того, что освещено лампой научного знания.

А человек имеет порочную страсть – он хочет знать ВСЕ, и никак иначе. Картина мира не выстраивается из разрозненных кирпичей точного знания, как паззл не собирается из десятой части кусочков, их нужно иметь все, или, хотя бы, большую часть. Зачем нам эта картина? Зачем были нужны древним ацтекам или египтянам знания о спутниках Сатурна, а догонам – тройная звезда Сириус? И, тем не менее, эти знания сохранялись и передавались тысячелетиями. Зачем нам совершенно не нужные в практическом плане (для большинства людей, не связанных с этими областями) научно-популярные статьи о животных моря и саванны, о климате и растительности дальних стран, где мы никогда не побываем, об обычаях племен, живущих в амазонских лесах или Центральной Африке? Зачем нам, столь далеким от астрономии, школьный телескоп в чердачном окне? Зачем микроскоп незабвенному герою Шукшина? Так ведь нужен! Настолько нужен, что, увлекшись созерцанием неведомой ему доселе жизни микроорганизмов, герой бросает пьянку, а это для алкоголика "со стажем" - случай почти уникальный, они продолжают пить даже под угрозой близкой смерти.

Выходит, знание человеку важнее жизни? А вы что, иначе думали? Да большая часть научных знаний получена не из-за жестокой необходимости, а из-за страсти к познанию мира, не задумывающейся первоначально о пользе. И, если "открытие" шукшинского героя важно лишь для него самого, то открытия, сделанные учеными, одержимыми столь же иррациональной и свободной от поисков выгоды страстью, создали основу современного нам мира. И мифа.

Мифа о всесилии науки, пошатнувшегося не раз, и все же еще крепко держащего нас в своих объятиях. Маленькая освещенная площадка вокруг костра, на которой все ясно видно, и за которой простирается бесконечный темный лес непознанного. Костер заменяем прожектором, идем с фонариками в лес – круг познанного расширяется. А дальше? А там, за поворотом тропинки, за оврагом, за рекой? Что дальше?

И тут включается механизм построения аналогий. Если здесь все "так", то почему там должно быть "иначе"? Посему, о незнакомом мы судим по тому, что известно, пока реальность не докажет нам обратное. Это – не-рациональное, но очень полезное свойство сознания, которое чаще помогает выжить, чем ведет к фатальным ошибкам. Но уж они-то горят ярчайшими стоп-сигналами: все, дескать, ребята, ваши теории здесь не работают, пора строить новые. И если мы игнорируем их, то рискуем не только собственным психическим здоровьем, а, часто, и самой жизнью, но, бывает, и чужими жизнями, ибо, стоит копнуть, разворошить нечто неведомое, и оно полезет из всех щелей. Когда ты вглядываешься в бездну, она начинает глядеть в тебя. Необъяснимо с точки зрения рацио, но подтверждается реальностью. Ну, вот, копнули, стронули, поползло... Что делать-то?

Остается одно – домысливать. Строить гипотезы, имея на руках явно недостаточное количество информации. Но как? Мышление бывает одномерное, двухмерное и трехмерное. Одномерное мышление – это путь из точки А в точку Бе на паровозе логики, а логика – такая штука, что выглядит убедительно, но результаты дает по большей части неверные, то есть не подтверждающиеся реальностью. Следовательно, приходится проверять логические выводы опытным путем, а это не всегда возможно. Кроме того, много сил и времени уходит на построение новых логических связей. Гораздо удобнее путь аналогий – двухмерное мышление. Это сродни аэрофотосъемке. Сразу вся местность как на ладони. Другое дело, что иной раз неясно, полянка это или слепая елань, а под ней – десять метров трясины.

Неверные аналогии дают ужасные результаты, если воспринимать их как прямое руководство к действию, без предварительной проверки. Есть еще трехмерное мышление, вроде сканирования по всему объему, тут вероятность ошибки значительно меньше. Случалось ли вам долго мучиться над какой-то проблемой, а потом просто увидеть все в сумме, с кучей взаимосвязей и дополняющих друг друга выводов? Говорят – озарение, божественное наитие. Да нет никакого наития, это просто еще один способ мышления – трехмерный. А результаты потом и логически доказать можно.

Но откуда берется эта "трехмерность"? Неизвестно, но есть две гипотезы. Первая – глубинная связь человеческого сознания со всем миром. То есть, неосознанно мы "знаем" все, можем получить информацию от любого, сколь угодно удаленного от нас предмета, другое дело, что "вместить" знание о вселенной во всей его полноте – не в состоянии, ибо познать полностью – практически воссоздать в себе познаваемое, а мы существенно меньше вселенной, вмещающей нас. Вторая – подобие человека и части мира, исследованного им, миру остальному, даже в неисследованных его аспектах, и, познавая себя и окружающий мир, "судя по себе", мы познаем вселенную. Обе гипотезы не доказаны, но и не опровергнуты, а наше "ночное" сознание, не слишком доверяющее логике, и не ждет их доказательств, а просто использует без санкции рассудка, всемогущего днем. Вот почему озарения чаще всего приходят во сне или в пограничных с ним состояниях.

Но озарение часто не может быть адекватно выражено в словах и понятиях дневного сознания, реального опыта, оно смутно отражается в маленьком и рябом зеркале сегодняшних знаний и представлений индивида, тесно связанных с представлениями современного ему общества. Если этот человек талантлив, он подберет подходящую форму для изложения полученных знаний, и общество – сразу или со скрипом, но примет их. Или раздавит того человека в пыль. Но и в том, и в другом случае возникнет миф – миф, созданный тем человеком, или же миф о нем. Нет, в самом начале это еще не миф – так, занятная история, но, чем больше людей принимают в ней участие, переживая ее в воображении и передавая из уст в уста, тем ближе она становится к коллективному бессознательному, с одной стороны, искажаемая им, с другой – обогащающая его. И когда это, почти до неузнаваемости измененное знание начинает управлять человеческими массами, тогда оно становится действительно мифом.

Мифы стареют – с накоплением рационального знания искажения, внесенные сперва самим человеком, потом – пересказчиками, и, наконец, обществом в лице представителей светской и духовной власти, перевешивают то, что осталось в нем от истины, и миф умирает, отходит в область "преданий старины глубокой". Но на смену ему почти сразу приходит новый, и так – до бесконечности, ибо вселенная бесконечна, и познавать ее мы будем столько же времени, сколько будем существовать в виде мыслящих существ.

Но иногда старые мифы воскресают – в новой, непохожей на все прежние, форме, они стучатся в наше сознание со свежих, пахнущих типографской краской страниц. Ситуация, сложившаяся в современном мире, с одной стороны, довольно типична – "возрождение" старых мифов в новой форме уже происходило, хотя бы, один раз – вспомните эпоху Возрождения, вернувшую в мир многие античные мифы уже в виде литературных произведений, а изображения мифических героев – как олицетворения аспектов человеческой натуры. А, с другой – совершенно уникальна, благодаря массовому книгопечатанию и интернету, ведь еще никогда слово, написанное одним человеком, не оказывалось достоянием многих за столь короткое время. Ведь, в сотворении мифа играет роль не только рассказчик, но, главным образом, слушатели и интерпретаторы.

Многочисленные обсуждения и количество любительских "произведений" по мотивам, фанфиков, говорят о популярности мифа гораздо больше, чем даже тираж книг, разрабатывающих данный миф. Кто из "средней" категории читателей, слыша "эльф" вспоминает о сидах или банши, а слыша "дракон" - о Гренделе? Зато сознание услужливо подсовывает образ, сформированный книгами Толкиена, А. Нортон и Р. Сальваторе. А ведь корни-то – вон они, и рыться особо не надо, часть фольклорных источников зафиксирована в виде серьезных исследований, другая – довольно точных пересказов. Но мы обращаемся к ним много позже, если вообще обращаемся. Ибо современный миф, построенный на их основе, самодостаточен и частенько противоречит первоисточнику.

Легендарные эльфы были, по описанию, довольно-таки вредным народцем, склонным жестоко подшутить над недалеким путником, случайно зашедшим в места их обитания, и не отличались привлекательной внешностью. А вот орков в легендах не встречается вовсе. Зато теперь, когда были придуманы этакие прекрасные ликом, задумчивые и сильнотворческие ушастики, сразу же возникла необходимость в их антиподе – жестоком и воинственном народе, не признающем "высокого и прекрасного". И мы ухватились именно за эту интерпретацию, ибо именно она соответствовала в этот момент нашему внутреннему ощущению. Действительно, "аполлоническая", "светлая" и "дионисийская", "темная" составляющая личности, "закон" и "своеволие", "рассудок" и "страсть" нуждались в новом литературном выражении.

В реальном человеке редко можно встретить резкое преобладание одной из сторон, разве что у клинических психопатов, хотя у нормальных то одно, то другое перевешивает, а вот у придуманных, нереальных существ – вполне может существовать в чистом виде. И представители "народца" в древних легендах тоже имеют смешанную, вполне реальную структуру личности, с одной стороны – прекрасные, трогающие душу песни и драгоценные подарки за ничтожнейшие услуги, с другой – подловатые, трикстерские поступки, чего только стоят так называемые "женихи", за общение с которыми церковь отлучала согрешивших, а, паче того, родивших странного ребеночка девиц, или спаивание всяких дурачков, "просыпающихся" после этого лет через сорок. Нет, нам таких женихов "и задаром не надь, и с деньгами не надь". Нам нужно что-то большое и чистое, но без слоновьего хобота.

Вот оно, перед вами, любуйтесь! Современный миф, еще жестче, чем раньше, разграничил зло и добро, ведь у творцов нового мифа был в прошлом (а, у многих, и в настоящем) – христианский опыт и труды святых отцов церкви. Это не выкинешь на помойку, будь ты хоть атеистом с рождения или последователем Дао с шестнадцати лет. Многочисленность любителей классического фэнтези подтверждает догадку, что именно об этом тосковали многие из нас.

В жизни все перемешано, друг может внезапно совершить страшную подлость, а враг – оказаться правым на 200%, и, даже сверяя свои поступки по "Кодексу строителя коммунизма" или "Домострою", немудрено наворотить такого, что потом разгребать – не разгрести поганой лопатой. А в классическом фэнтези все понятно, или ты на стороне "добра и света", и, следовательно, прав, или – ну, и назовут тебя после этого черной макакой. При этом добро не обязательно должно физически победить, но оно, безусловно, побеждает морально. Кстати, "реалистичность" подобного фэнтезического произведения нисколько не проигрывает от черно-белого деления, и зависит, в основном, от таланта того, кто его написал. Посему и не раздражает в трудах, к примеру, Толкиена, зато бесит в исполнении какой-нибудь Офигеан с "Хеннет-Аннуна".

Этот миф, по сути дела, и подвел бы жирную черту под дальнейшим развитием жанра, когда бы не... когда бы не "еретики".