| Форумы Ролевиков http://fantasy-portal.ru/forum/ |
|
| Три новеллы http://fantasy-portal.ru/forum/viewtopic.php?f=21&t=1484 |
Страница 1 из 1 |
| Автор: | Гость [ 18 май 2004 12:41 ] |
| Заголовок сообщения: | Три новеллы |
Любовь в трех новеллах Новелла первая День догорел, как белая страница. Немного дыма и немного пепла… Утро выходного дня началось с дождя. Громады серо-черных облаков застили небо так, что местами казалось, что смотришь на мир вверх тормашками. Под тобой планета потускневшего серебра, угольной пыли и сигаретного дыма. Но стоило опустить глаза, как все возвращалось на круги своя: серые многоэтажки и тусклая свинцовая поверхность реки в отдалении, деревья, с едва державшимися на них листочками и асфальт дороги со сбегавшими к реке ручьями. Виктория впала в окончательную апатию. Отголоски этой апатии остались у нее еще со вчерашнего вечера. Так всегда бывало: апатия - вечером и в начале утра, днем и ночью. Иногда, к началу учебного дня она пыталась рассеять это ее постоянное качество, но только равнодушие все равно оставалось. И то, она делала эти попытки только для того, что бы учителя и одноклассники не приставали с вопросами типа: "что случилось?" и "у тебя дома проблемы?". И вот, сегодня в выходной день, ее вечерняя апатия наложилась на утреннюю и от этого стало совсем мрачно. Наверное, она была меланхоликом. Это не значит, что у нее были проблемы с тем как бы развлечься. Развлекалась она очень и очень даже не плохо. Виктория сравнивала себя со стаканом, в котором по очереди растворили все цвета радуги. Результатом явилась ее черная сущность. Но если она хотела, то могла извлечь из себя какой то цвет и временно использовать его. Но этот цвет не мог заполнить ее всю. Он просто исчезал, когда становился бесполезен, и оставалась все та же тьма и тоска. Она не пыталась размышлять о том, как получилось так, что депрессия и тоска - основные ее характеристики, она просто знала, что это ее удел. Ее элегичность усугублялась еще и осознанием того, что она толком не может радоваться жизни. Согревало только одно: где-то на Земле есть человек абсолютно жизнерадостный и витающий в облаках. В отличие от этого человека Вика знала всю суровую правду жизни: и то, что сигареты и водка с наркотиками убивают людей почище чем американский командос, и то, что всех нас ждет большой обмен ядерными пусками со всеми выходящими из этого последствиями… Злорадство неплохо понизило уровень ее апатии, но крайней точкой этой шкалы было безразличие, а до безразличия она доходила только, если желала этого сама. Но погода за окном не располагала к безразличию, скорее - меланхолия в квадрате. Ее бытие это депрессия длинной в человеческую жизнь. Виктория вылезла из постели в своей малюсенькой комнате на десятом этаже. Дождь ее ни чуть не опечалил (теоретически опечалить ее было нельзя). Она открыла пластиковое окно и села на широкий пластиковый подоконник. По ее мнению подоконник это сакральное пространство любой квартиры во время дождя, и самое дьявольское место, когда поют птицы, светит солнце, и все пытаются делать вид, что они счастливы. Телевизор ее не интересовал в принципе. Кому нужно знать, что "…сегодня в авиакатастрофе погибли…", "…неизвестная болезнь продолжает косить людей. На данный момент погибли…", "…в результате теракта погибли дети"… А по другому каналу показывают глупые клипы и твердят, что все будет хорошо. Вот именно компенсацией телевидения было окно. Сейчас там мало что происходило. Скромный дождик превратился в ливень, и водные потоки под окном стали похожи на кипящую кислоту. Редкие в этот воскресный час автомобили упорно шли против водяного потока шириной со всю проезжую часть, оставляя по бокам широкие веера мнимой кислоты. С тенью интереса Вика пронаблюдала, как дорогу перебегал какой-то старичок в черном костюме, и как его окатила водой грязная белая девятка. Она не хотела покончить жизнь самоубийством. Несмотря на то, как круто с ней обошлась эта самая пресловутая жизнь, наградив таким внутренним миром, она (жизнь) была единственным, кого Вика любила. Ну, пожалуй, она любила еще и свою кошку Лику. Обладая спокойным нравом, Лика либо спала, либо нежилась при поглаживаниях Вики. Ее внешность абсолютно подходила под характер лучшего друга Виктории: идеальное сочетание черного с белым, мягкость, но в то же время острые когти и зубы, неназойливость и главное - умение молчать. К сожалению, таких людей на Земле становится все меньше. Вероятно по этому, у Вики почти не было друзей. Да что там почти, у нее вообще не было друзей. Ее пожизненная депрессия ставит крест на всякой дружбе. Хотя, пожалуй, друзья ей были и не нужны вовсе. Ну какой прок от того, что тебе звонят каждые пять минут с просьбами, своими проблемами или самое худшее - просто поболтать. Вика подразделяла мир на три типа людей: девяносто девять процентов - это те, кого хлебом не корми, дай только поговорить, девять десятых процента вообще не могут говорить в силу анатомических причин, а остальные это те, кто вообще, просто не хотел разговаривать ни с кем. И эта одна десятая процента активно исчезала с лица планеты. При возможности Виктория либо делала все сама, либо сокращала разговор до необходимого минимума. Парадоксально, но она сдала английский на "отлично", а кроме того занималась еще и немецким. Тем временем день подходил к своему логичному завершению в виде заката. Можно сказать, что Вика просидела на подоконнике весь день - родители уехали на дачу, а насчет обеда у нее даже и мыслей не было. Иногда она могла обходиться без еды целыми сутками. Небо четко разделилось на две половины: серую безжизненную - восточную и залитую золотистым светом - западную. Солнце почти коснулось горизонта, окутанного вечной городской дымкой. Вика давно привыкла к экзотическим закатам и уже не восхищалась потрясающей игрой красок, света и тени. В этот момент даже небо отражало двойственность с которой она жила, и с помощью которой понимала мир. Четкая граница радости и печали, разума и чувств, жизни и смерти… Вика взяла со стола блокнот и простой карандаш, вновь села на подоконник и, глядя на закат, сказала: -Die Luft ist kuhl, und es dukelt, und ruhig fliesst der Rein . Она никогда не разговаривала сама с собой, так как ей казалось, будто это признак шизоидности. Но тут, по какой то причине, она процитировала Генриха Гейне. Она коснулась карандашом бумаги, как астронавт касается ногой поверхности другой планеты. Затем она помедлила секунду и вывела первые строки: День догорел, как белая страница.Немного дыма и немного пепла… Утро выходного дня началось с дождя. Громады серо-черных облаков застили небо так, что местами казалось, что смотришь на мир вверх тормашками… Новелла вторая Не стоит скорби ни жен, ни друзей ,Жизнь гладиатора - Колизей! Часы показывали одиннадцать. Был субботний вечер первого месяца долгожданного затяжного отступления зимы и робкого, едва заметного, наступления весны. За окном кружился снег. Ночь была отнюдь на нефтянно-черной, а какой-то, не то желтой, не то багровой. Александр сидел за компьютером, играя в "Героев". Параллельно рядом с экраном вырастала батарея из пустых пивных бутылок. Музыкальный центр грохотал его собственноручно нарезанной mp3 болванкой. Рок, рок и, еще раз, рок. Не попса, не реп, не андеграунд, не шансон, не эстрада, не электроника. Только чистый (ну или слегка разбавленный) рок. Старики уехали на дачу, почему бы не устроить себе маленький праздник? В присутствии предков не очень-то погуляешь с пивом, музыкой и компьютером, да еще ночью… Александр думал, что он не пьет, не только пиво, но и вообще горячительное… Ан, нет. Оказалось, что пьет. Просто день выдался поганый. Да, и жизнь - не лучше. Алекс был жесток. Жизнь вынудила его стать таким. Семь раз в жизни он доверял людям, и семь раз его предавали. Наверное, по этой причине у него не было друзей. Большинство просто считали его за лоха, не утруждая себя заботами о познании его внутреннего мира. А когда Александр защищал свое поруганное имя, ему лишь смеялись и улюлюкали в след. Он мечтал однажды придти в старую школу, с пистолетом, застрелить пару тройку учителей, вырезать весь свой класс, а последнюю пулю пустить в лоб… нахальному директору. И пусть… И будь, что будет… Он успешно уничтожил чайного игрока. "Герои" поднадоели. Пиво закончилось. Не придумав ни чего стоящего, Алекс сделал важное решение - сгонять за пивом в ближайший круглосуточный магазин. Запрев квартиру на один оборот верхнего замка, он очутился на улице. Желтые небеса от многократного отражения-преломления уличных фонарей создавали ощущение пребывания на другой планете. Все вокруг было недвижимо: не было людей, не ездили машины, не летали самолеты… Казалось, что все вымерли, и остался только… один… на растерзание тем, кто умертвил всех. - Ну, это мы еще посмотрим… - проговорил он неведомым тварям, воображая у себя руках шестиствольный пулемет из "Doom". Снег хрустел под сапогами. Сцена отдаленно напоминала старенький клип ДДТ к "Ледниковому периоду". Воображение неслось дальше и рисовало картины ночного захвата района, когда на каждой крыше по снайперу и жить тебе остается всего какой-то полет пули. У Александра было живое воображение, наверное от этого он жил в своих фантазиях не заботясь о вылазках в настоящий мир. Но вылезать приходилось. Для разведки. Для поддержания заслона, что бы реальность не уничтожила его хрупкую, эфемерную вселенную. "До чего докатились - продают зелье подросткам". Он упаковал пять бутылок в ранец, а одну решил раздавить по дороге. На полпути к дому он остановился перед зданием своей бывшей школы. "Ну, что, дрянь? Что вылупилась на меня своими глазенками? Что для тебя судьба одного? У тебя еще две тысячи судеб под каблуком. Я для тебя - ничто. Пустое место. Но знаешь, даже заноза может убить, если она отравлена…" Алекс поднял с занесенного снегом тротуара ледяной камень и швырнул его в окно второго этажа. Стекло дзынькнуло и обрушилось. "Я еще доберусь до тебя". - Para bellum, - сказал он свое коронное, направляясь к дому. Он вообразил, как за его спиной взрывается этот temple of elemental evil, разлетается битым стеклом, бетонной крошкой и керамикой. Как над этим заревом извивается душа тьмы, корчась в чистом пламени возмездия. У подъезда его ждала обыденная, для большого города в этот час, картина: какой-то мудак собирается насиловать девушку. Она отчаянно сопротивлялась, но видимо безуспешно. Александр тихо подкрался сзади и разбил так и не открытую бутылку об голову неудачного насильника. Тот как-то обмяк, но все-таки обернулся. Мощный удар свинцового самодельного кастета в висок, пресек все дальнейшие действия развратника. Алекс предпочитал никогда и никуда не выходить без своей свинчатки. - Беги, и не шляйся по улицам ночью… Перепуганная девица припустила в ближайший проходной двор. Александр, для верности, наладил еще один удар в челюсть преступника и оттащил того к мусоропроводу. "Если за ночь не окоченеет - выживет". Вот такой он был. При всей ненависти к окружающей реальности, он, иногда, позволял себе благородство. Он сам не знал, зачем это ему и что ему с этого? Он не требовал признания этих микроподвигов, да и не получал от них ни какого самоудовлетворения. "Ты не рыцарь в сверкающих доспехах", - вспомнилась ему цитата из Перумовского "Мага", пока он поднимался в лифте. - Да, я не рыцарь. И я не хочу им быть… Он произнес это без сожаления, и без всякой тени сочувствия. Просто… бесцветно. Он не хотел быть рыцарем, связанным обетом или словом. Он хотел быть свободным. Свободным от всего. Абсолютная свобода, с единственным ограничением - не посягать на свободу других. Захотел - отправился на край света, захотел - обучился. От части он ненавидел этот мир за его предопределенность и навязчивость. Александр зашел в квартиру, закрыл дверь, и сел к работавшему компьютеру. Новелла третья В том мире, где лишь взмах крыла, Решает жить ему, или сгореть дотла… Весна подходила к концу. Скоро лето. "Дурацкое время года", - думала она. "Опять затаскают по дачам", - думал он. Горячее время для старшеклассников. Экзамены. Их судьба распорядилась очень странно. Александру нужно было ехать на левый берег в школу. Вместо этого он ежедневно пешком пересекал Димитровский мост. Свежий воздух, повод опоздать к первому уроку. Вике же нужно было идти на правый берег. Вообще-то ей тоже лучше было бы ехать, но пока она шла четыреста восемьдесят метров через реку, ее ментальное "я" готовилось к школьному аду. Александр вышел из залитого грязью туннеля, перебежал дорогу и ступил на мост. Вика посмотрела на умирающие деревья внизу. Город не щадит жизнь. Она твердым шагом взошла на мост. Они заметили друг друга издалека. И, когда каждый прошел двести тридцать девять, положенных идущим с одинаковой скоростью людям, метров, они встретились. Она была в черном кожаном плаще подчеркивающем тонкую талию, сапогах на небольшом каблуке и черном берете делавшем ее похожей на француженку. Он - в коричневой бейсболке, темно-зеленой теплой толстовке, мешковатых светло-синих джинсах и осенних ботинках с меховой подбивкой. Опять-таки проделки судьбы, но у обоих было правило: останавливаться на середине моста и, хотя бы, минут десять смотреть в воду. "Зачем он остановился?" "Она что, жаждет познакомиться?" Они остановились и облокотились на перила. Река несла мутную зеленую жижу под ними. А они стояли и смотрели. Затем она спросила, а спрашивать было не в ее правилах: - Ты когда-то учился в моей школе? - Да, - ответил Александр. - Почему ушел? - Вика была почему-то на редкость разговорчива сегодня, тем более с незнакомым человеком. - Там… зло… Другое слово трудно подобрать, - он в действительности не знал как назвать взяточничество, коррупцию и прикрытие всего этого сладкой до омерзения ложью. Ему почему-то представились тараканы в мармеладе. - Как там сейчас? - Все по старому. Все то же… зло, - ответила девушка. - Ты не хочешь уйти оттуда? - Хочу. Но не могу. Предки против. - Так всегда. Нашу свободу ограничивают те, кто не имеет никакого права этого делать. - Ты прав. Иногда хочется бежать от этой безысходности. - Александр, - представился он. - Вика, - ответила она. Они посмотрели друг другу в глаза. - Давай так, будем встречаться здесь каждое утро. Часов в шесть… - начала она. - … перед рассветом… - … когда никого нет… - … А если один не придет… - … пусть второй считает, что он умер… - … и воплотит свою самую заветную мечту… - … во имя погибшего. - Тогда, пусть и умерший… - Осуществит мечту. - Да будет так, - закончил он. Они улыбнулись и разошлись в разные стороны. Один на левый, другая на правый берег. Неделя минула с их первой встречи, и ни одного дня, ни один из них не пропустил. Иногда они говорили на вечные темы, иногда просто молчали, глядя на реку. По часу - по полтора… их устраивало такое существование. Они не обменивались телефонами, не говорили о мелочных земных проблемах, которыми были сыты по горло, и не в коем случае не говорили о школе. Это были больше чем просто встречи. Между ними протянулся толстенный канат понимания. И, что-то еще… Не уловимое. Приятное… Заставляющее сердце биться сильнее, а встречу делать желаннее. Наступило воскресенье. И в этот день ни один не пришел. Обоих родители забрали на дачи. "Он будет думать, что я его предала". "Она разочаруется во мне". "Я даже не узнала его мечту". "О чем она мечтала?" "Пусть претворит это в жизнь". "Воплоти свою мечту в жизнь…" Понедельник. Пронзительно завывал ветер за окном. Небеса почернели. Вика шла в школу с одной целью: что бы ее исключили. Она хотела зайти к директору и нахамить ему если тот не переведет ее добровольно. Александр взял с антресолей дедовский "маузер", зарядил магазин и твердо решил: "Будь, что будет". На часах пятнадцать минут девятого. Вика вошла в приемную. Посреди заваленного бумагами стола сидел секретарь. На его вопрос, с какой целью пришла Вика, она ответила: - По личному… "Наглеть, так наглеть", - подумала она. Алекс вышел во двор. В укромном закутке какие-то пацаны разливали по кругу бутылку водки "Премьер". - Ребята, дайте дернуть, для храбрости… Да нет, не на стрелку иду… В школу. Юные алкоголики погоготали, и налили Александру стопку. Он залпом выпил содержимое, с трудом не закашлялся и отправился исполнять свою мечту. "Директор будет первым". Поднялся шквальный северный ветер. Он вошел в помещение. Лживое благополучие надавило со всех сторон. У охранников Алекс даже не вызвал вопросов. Он прошел мимо столовой, поднялся на второй этаж. Прозвенел звонок. Наступила тишина. Лишь ветер продолжал завывать за стеклами. Вика только что вошла к директору и присела на стул. - Куда вы? Туда нельзя! - послышался голос секретарши. Распахнув с силой дверь на пороге появился Александр. В комнате с директором сидел еще кто-то. "Плевать", - подумал он и вытащил заложенный за пояс пистолет. Вбежавшая следом секретарша ойкнула и прижалась к стене. Посетительница, как в замедленной съемке, обернулась. Колыхнувшаяся прядь черных волос и… ее лицо. - Вика, - сказал он. - Алекс, - проговорила она. - Это твое желание? - спокойно бесцветно. - А это твое? - бесцветно спокойно. Порывисто ударил в стекло ветер. Они сблизились. Ощутили дыхание друг друга. - Я люблю тебя. - Я тоже. Эти слова разобрали только они. В этот момент ветер, буквально, продавил стекло. Оно разлетелось мелкой крошкой, и в кабинет ворвался самый настоящий торнадо из серой пыли и песка. Дышать стало невозможно. Со столов были подхвачены бумаги и все, что не было закреплено. Они поцеловались. Если бы не чудовищный ветер, не дававший даже дышать, директор и секретарь увидели бы как Александр и Виктория стали сначала прозрачными, а потом совсем истлели черноватым дымом. Ураган как будто живой ушел из кабинета тем же путем, каким явился, унеся с собой школьников. "Маузер", так и не выстрелив, оглушительно упал на пол. Астральными коридорами они отправились, рука об руку, туда. Ничего не ища. Ни о чем не заботясь. Вкушая свободу и любовь… Их больше не стало, На черной полосе. |
|
| Страница 1 из 1 | Часовой пояс: UTC + 6 часов |
| Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group http://www.phpbb.com/ |
|